Где был зажжен костер
Автор
Сообщение
| Где был зажжен костер
Смерть в одном столетии дарует жизнь во всех веках грядущих. Джордано Бруно Каждую весну вновь покрываются листвою ветви старых деревьев; но рядом с этим вырастают и новые, которым суждено стать красою будущего. Точно также и периоды весны человеческой мысли сопровождаются не только обновлением в памяти человечества старых учений, но и развитием от семян их учений новых. Процесс возрождения древней науки и философии, начавшись в половине XV в., продолжается до начала XVII в., когда Гассенди воскрешает древнюю философскую доктрину Эпикура. Но одновременно всходят новые молодые ростки научной и философской мысли, и мы уже указали, как пышно разросся в области науки один из них в форме новой астрономической системы Коперника. Немного прошло времени после этого и в соседстве с учением Коперника, под животворными лучами того же весеннего солнца, роскошно расцветает и новая философская система итальянского философа гения второй половины XVI в., Джордано Бруно. «Вселенная бесконечна. Бесчисленные солнца с их планетами, видимые и невидимые для нашего глаза небесные тела совершают свои движения среди необозримого пространства вселенной. Все эти небесные тела суть организмы, живые существа (животные), которые, представляя сами бесконечную градацию свойств и величин, в то же время содержат в себе бесконечную лестницу разнообразнейших, больших или меньших организмов различного рода. Эти живые существа суть, в свою очередь, в конце концов, не что иное, как бесконечно сложные единицы, последними элементами и субстратом которых являются, для математической оценки, точка, для физической — атомы, для метафизической (или философской) — живые атомы или монады. Число и разнообразие этих монад беспредельно,— беспредельно также и число выстраивающихся из них индивидуумов. Каждая монада есть, сама по себе, живое зеркало вселенной. Поэтому в совокупности всех монад таится и совокупность всех форм, какие только способна воплотить материя. Форма есть в то же время и душа, присущая материи и в ней раскрывающаяся. Вся деятельность природы состоит в том, что, будучи суммою всех монад, высшею монадою, она стремится изо всех сил воплотить все таящиеся в ней формы. Полное осуществление этого бесконечного развития форм является в то же время и конечной целью вселенной; но так как эта способность развития бесконечна, то и процесс раскрытия скрытых в материи форм тоже бесконечен. Ничего в мире нет неодушевленного, ничего безжизненного, мертвого, безусловно неорганического. Все, даже камень, есть частица живой вселенной, находящаяся из века в век в непрерывном движении и изменении, то в восходящей, то в нисходящей линии. Во всех вещах действует один дух — присущий материи разум. Но не во всех вещах он действует одинаковым способом, в одной и той же степени и мере. Последняя зависит от ступени организации. Низшие организмы требуют для более слабого обнаружения их разумной деятельности целого ряда сложных операций, — высшие способны небольшими средствами своей чувственной и интеллектуальной деятельности обнять широкие понятия и великие мысли. Разум высшего организма, космоса, — сущность природы, . Добро, напротив, есть разумное подчинение индивидуальной воли законности, разумности и благу целого. Поэтому, уже всякое приобретение знания какого-либо закона природы есть нравственный подвиг, ибо оно увеличивает способность нашу согласно разуму устроить свою жизнь... Законы природы мы познаем, только спускаясь до самых элементов вещей, атомов, монад, наименьших частиц (minima). В познании последних и заключается познание природы, ибо наименьшее мыслимое нами есть уже живое зеркало вселенной» Да, чисты идеи Бруно, а между тем, что сделали с ним люди? Одна и та же, вечная скорбная история, — история Сократа, , история всех исключительных людей, непонятых толпой. С 27-ми летнего возраста Бруно преследуют злые или глупые люди; он бродит целые 16 лет нищим и непризнанным по всем странам образованной Европы, пока не попадает в руки инквизиции, которая, после девятилетнего заключения его в тюрьмах Венеции и Рима, сжигает его на костре в 1600 году. А в одном из латинских стихотворений своих Бруно восклицает: «Храбро боролся я, думая, что победа достижима. Но телу было отказано в силе, присущей духу, и злой рок вместе с природой подавляли мои стремления… Я вижу, однако, что победа есть дело судьбы. Было во мне все-таки то, что могло быть при этих условиях и в чем не откажут мне будущие века, а именно: «страх смерти был чужд ему, скажут потомки, силой характера он обладал более чем кто-либо, и стоял выше всех наслаждений жизни в борьбе за истину». Силы мои были направлены на то, чтобы заслужить признание будущего». Исключительно важным и поучительным примером попытки преодоления этого "земного шовинизма" является трагическая и во многом загадочная судьба Джордано Бруно (1548 - 1600). Историки уже очень давно спорят о том, почему, собственно, учение итальянского философа о бесконечности Вселенной и множественности в ней обитаемых миров показалось инквизиции настолько опасным, что для его искоренения 17 февраля 1600 г. в Риме на Площади цветов был разведен костер. Однако только сейчас, приступив к активным поискам сигналов от внеземных цивилизаций и перестав воспринимать как само собой разумеющееся идею о том, что если жизнь возникла на Земле, то почему она не может возникнуть вблизи других звезд, мы начинаем в полной мере осознавать, насколько глубоким был разрыв между воззрениями Бруно и распространенными тогда взглядами на устройство мира . 9 июня 1889 года в Риме, на Кампо дей Фьори, был торжественно открыт бронзовый памятник Джордано Бруно. Повинуясь душевному порыву, его создал и подарил городу лучший ваятель Италии того времени Этторе Феррари. Он изобразил ученого и философа во весь рост, с книгой в руках. На постаменте памятника надпись: «Джордано Бруно от столетия, которое он провидел, на том месте, где был зажжен костер». Площадь Цветов — так переводится с итальянского название места, где 17 февраля 1600 года был казнен Бруно, — расположена недалеко от древнеримского Пантеона, храма всех богов, символа религиозной свободы и терпимости. Но чтобы свобода и терпимость восторжествовали, понадобилось почти три столетия. Даже в светской и свободной от папской власти Италии конца XIX века церковный фанатизм и догматизм были настолько сильны, что долгих десять лет вопрос о памятнике Бруно оставался открытым: наследники инквизиторов, казнивших философа, и слышать не хотели об искуплении. Только отгремели торжества по поводу открытия памятника, а уже 7 июля, меньше чем через месяц, в Кельне проходит «собрание протеста» католиков, на котором вновь звучат обвинения в адрес Бруно. «Это был отпавший монах, расстрига-священник, безнравственный человек, мятежник против Христа и церкви, отрицатель Бога, враг трона и алтаря», — заявляет некий профессор Шредер. Спустя семь лет, в 1896 году, один из хранителей Ватиканского архива находит рукописный сборник извлечений из протоколов и других документов венецианской и римской инквизиции, относящихся к Бруно. Тогдашний папа Лев XIII велит этому архивариусу держать в тайне само существование сборника, объясняя, что «первый закон истории формулируется так: не лги и не говори правды». 1930 год. Папа Пий XI причисляет к лику святых Роберта Беллармина, того самого инквизитора, который известен своим участием в расправе над Бруно и Галилеем. «Беллармин, — пишет американский философ Берроуз Данэм, — был одним из самых опасных и жестоких инквизиторов, потому что был одним из самых ученых теологов. Он прославил себя требованием предавать сожжению молодых еретиков на том основании, что чем дольше они живут, тем большему проклятию подвергнутся». Через 20 лет иезуит Луиджи Чикуттини заявляет: «Способ, которым церковь вмешалась в дело Бруно, оправдывается той исторической обстановкой». Поистине иезуитская логика, ведь речь, напомню, идет об убийстве невинного человека. Наши дни. Накануне 400-й годовщины сожжения Бруно, когда многие ждали реабилитации ученого, президент Папского совета по культуре кардинал Поль Пупар высказывается отнюдь не двусмысленно: «Это печальное событие относится к числу тех исторических фактов и деяний, о которых мы можем сегодня только глубоко сожалеть и скорбеть», но речи о реабилитации Бруно не идет: для церкви он остается еретиком. Сколько же годовщин скорбного события должно пройти, чтобы свобода мысли, жажда истины, вера в совершенство человеческого духа не вызывали панического страха и сопротивления современных инквизиторов? Пятьсот? Тысяча? Доброе имя Бруно не нуждается в оценках какого бы то ни было церковного иерарха. Реабилитация и так уже свершилась. Его книги, переиздаваемые на многих языках мира, его идеи, волнующие наши умы, — лучшее тому свидетельство.  _________________ Я не ухожу. Просто иногда меня нет... |
Страница 1 из 1
| |
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы |