Истории
Автор
Сообщение
| Рассказал знакомый профессор.
Раньше мне доставляло невероятное удовольствие рассказывать про вектор Пойнтинга первокурсникам. Дело в том, что им на протяжении лет пяти в голову вбивали, что энергия -- это скаляр и они так свыклись с этим понятием, что утверждать обратное это все равно, как говорить, что небо красное, а трава фиолетовая. Но вот уже лет десять я не имел такого удовольствия. Рассказываю современным первокурсникам, о том, что энергия может быть вектором и... записывают, как само собой разумеющееся. И видно, что о том, что энергия скаляр они даже понятия не имеют... Возможно даже и не знают, что такое вообще энергия... Никакой радости. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
breaker
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 25.11.2005
Сообщения: 1939
Откуда: Шадринск
Статус: Offline
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 25.11.2005
Сообщения: 1939
Откуда: Шадринск
Статус: Offline
Leon писал(а): Никакой радости.Воще-то энергия - величина действительно скалярная, а вот плотность её потока, т.е. вектор Пойнтинга вроде как векторная. Если верить педивикии. Тут, имхо, немного передергивание) Но в остальном да. Никакой радости нет, когда проводишь урок по теме моделирования в Open Office Calc в 9 классе и никто не может назвать банальную формулу зависимости перемещения от времени при прямолинейном равноускоренном движении. Это материал 8 класса. Если не изменяет память, первой четверти. Кинематика. После нескольких... кхм... попыток разрисовываешь доску, почем зря, формулами, - затем вырисовываешь решение задачи там же. Чтобы был хоть какой-то толк. А ты говоришь - первокурсники( _________________ Не бывает вечных двигателей. Бывают только вечные тормоза. |
| Ну первокурсники отсюда же берутся _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Часто езжу, работа такая. И как-то приловчился уже – стараюсь пораньше на посадку прийти, разложиться, включить читалку и…
Так и в этот раз, чемодан с ноутбуком и проектором под полку, рюкзак с вещами наверх. Улегся, лежу, читаю. - Здравствуйте. - Здравствуйте. - С Вами будем ехать. - Угу. Нет, не мизантроп я, но временами вот так вот, в своем мирке хочется поплескаться. Потому и дружелюбно, но отстраненно. Интеллигентный мужчина уже в годах. Может, доцент какой кафедры, может преподаватель. Сидит, читает газету. Пара средних лет. Туристы. Разложили вещи и в фотоаппарат уткнулись. - Вот Машка, здесь мы сегодня проходили, помнишь? Раньше я там всегда семечки покупал. Тетя Поля там была такая. Только семечки полосатые такие продавала, креветок не было у нее никогда, хотя рядом у всех бабушек были. - А чего? - А не знаю. Но я у нее семечки покупал – вкусные. Жаль, в этот раз не было. Я в этот момент потянулся к рюкзаку, минералку достать, потому и увидел, как дернулся «доцент-преподаватель». - И не будет ее там больше, – глухо сказал он. Откашлялся. – Весной мы ее похоронили. Пара замерла. Замер и я, уставившись на него. - А Вы знали ее? - Знал, – странная такая усмешка, когда губы раздвигает горькая ирония. – Это мама моя была, Пелагея Тихоновна. Тетя Поля. - Простите, - смутился турист и тут же протянул руку, - меня Андреем зовут. - А меня Маша –представилась и его спутница. - Алексей, – зачем-то сказал я, немного подавшись вперед. - Валерий Васильевич – кивнул пожилой мужчина. Мы помолчали. Вроде бы и сдвинулось что-то, сблизило, раз уж познакомились. Но, о чем говорить – никто не знал. - Мама… Она никогда креветок не ела. И не продавала. Валерий Васильевич помолчал. Потом вздохнул и… начал рассказывать. Про героическую оборону Одессы много уже рассказано, много написано, добавить уж и нечего. Тетя Поля тогда совсем маленькая была, много чего не понимала. Знала только, что времена невеселые, что опасно и что враги вот-вот придут и могут всех убить. Не знала она о том, что однажды было принято решение оставить Одессу – линия фронта отодвинулась далеко вглубь, и оборонять город уже было бессмысленно. И что отец ее тоже должен был быть на тех кораблях, что должны были выйти из бухты и вывезти оставшихся защитников, не сломленных и не потерявших желания сражаться. Не знала, что немецкие штурмовики пустили эти корабли на дно. В тот день она с мамой, бабушкой Валерия Васильевича, спешила в Оперный. Как и многие жены, матери тех моряков, что были на тех злосчастных кораблях. В тот день в Оперном давали страшное. Туда свезли тела. Тела моряков с потопленных на рейде кораблей. Ну, некуда было везти, потому отвезли в Оперный. Пелагея на всю жизнь запомнила, как ходила с мамой среди тел и каждый раз ее мама потаенной радостью радовалась, что очередное осмотренное тело не было телом ее мужа. И как гулко в зале откликались сдавленные рыдания тех, кому повезло узнать родное лицо. И на всю жизнь Пелагея запомнила, как по лицам моряков, в ноздрях, ушах и глазах копошилось то, что в Одессе называют рачками, а приезжие зовут креветками. Отца они не нашли, он выжил тогда. Но всю жизнь, до самой смерти, тетя Поля не ела креветок и не продавала их. Никогда. Валерий Васильевич замолк. Посидел, сняв очки. Потом встал и, пробормотав что-то на счет чая, поспешно вышел. Андрей и Маша молчали. Молчал и я. Я не знал, что сказать. В душе творилось невесть что. Много читал про войну, многое вроде знал. Но вот именно сейчас, именно после этого рассказа Валерия Васильевича, она вдруг встала рядом. Совсем рядом, что коснуться можно было. Жаль, если таких историй не услышат наши дети. Жаль. Правда. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Трамвайный вагон подходил к остановке. Хорошо одетая полная дама сказала упитанному мальчику лет пяти:
— Левочка, нам тут сходить. Мальчик вскочил и, толкая всех локтями, бросился пробиваться к выходу. Старушка отвела его рукою и сердито сказала: — Куда ты, мальчик, лезешь? Мать в негодовании вскричала: — Как вы смеете ребенка толкать?! Высокий мужчина заговорил громким, на весь вагон, голосом: — Вы бы лучше мальчишке вашему сказали, как он смеет всех толкать? Он идет, — скажите, пожалуйста! Все должны давать ему дорогу! Он самая важная особа! Растите хулиганов, эгоистов! Мать возмущенно отругивалась. Мальчик с открытым ртом испуганно глядел на мужчину. Вагон остановился, публика сошла. Сошла и дама с мальчиком. Вдруг он разразился отчаянным ревом. Мать присела перед ним на корточки, обнимала, целовала. — Ну, не плачь, мальчик мой милый! Не плачь! Не обращай на него внимания! Он, наверно, пьяный! Не плачь! Она взяла его на руки. Мальчик, рыдая, крепко охватил ее шею. Она шла, шатаясь и задыхаясь от тяжести, и повторяла: — Ну, не плачь, не плачь, бесценный мой! Мальчик стихал и крепко прижимался к матери. Пришли домой. Ужинали. Мать возмущенно рассказывала мужу, как обидел в трамвае Левочку какой-то, должно быть, пьяный хулиган. Отец с сожалением вздохнул. — Эх, меня не было! Я бы ему ответил! Она с гордостью возразила: — Я ему тоже отвечала хорошо… Ну, что, милый мой мальчик! Успокоился ты?.. Не бери сливу, она кислая. Мать положила сливу обратно в вазу. Мальчик с упрямыми глазами взял ее и снова положил перед собою. — Ну, детка моя, не ешь, она не спелая, расстроишь себе животик… А вот, погоди, я тебе сегодня купила шоколаду «Золотой ярлык»… Кушай шоколад! Она взяла сливу и положила перед мальчиком плитку шоколада. Мальчик концами пальцев отодвинул шоколад и обиженно нахмурился. — Кушай, мальчик мой, кушай! Дай, я тебе его разверну. Отец сказал просительным голосом: — Левочка, дай мне кусочек шоколада! — Не-ет, это для Левочки, — возразила мать. — Специально для Левочки сегодня купила. Тебе, папа, нельзя, это не для тебя… Ну, что же ты, детка, не кушаешь? Мальчик молчал, капризно нахмурившись. — Ты, наверно, еще не успокоился? Мальчик подумал и ответил: — Я еще не успокоился. — Ну, успокоишься, тогда скушаешь, да? Мальчик молчал и не смотрел на шоколад. Через двадцать лет. Эта самая дама, очень исхудавшая, сидела на скамеечке Гоголевского бульвара. Много стало серебра в волосах, много стало золота в зубах. Она с отчаянием смотрела в одну точку и горько что-то шептала. Трудную жизнь она прожила. Еще до революции муж ее умер. Она собственным трудом воспитала своего мальчика, во всем себе отказывала, после службы давала уроки, переписывала на машинке. Сын кончил втуз инженером-электротехником, занимал место с хорошим жалованьем. И вот — она сидела, одинокая, на скамеечке бульвара под медленно падавшим снегом и горько шептала: — Я, я ему всю жизнь отдала! Они с сыном занимали просторную комнату в Нащокинском переулке. Сын задумал жениться. Сегодня она получила повестку с приглашением явиться в качестве ответчицы в суд: сын подал заявление о выселении ее из комнаты. Уже четыре года назад, когда они получили эту комнату, Левочка предусмотрительно вписал мать проживающею «временно». Это больше всего ее потрясло: значит, тогда уже он на всякий случай развязывал себе руки… — А я ему всю жизнь отдала!.. Снег пушистым слоем все гуще покрывал ей голову, плечи и колени. Она сидела неподвижно, горько шевеля губами. Кляла судьбу, в которую не верила, винила бога, в которого полуверила. Не винила только себя, что всю жизнь отдала на выращивание эгоиста, приученного думать только о себе. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Даже не знаю, почему мне вдруг вспомнилась эта история. Вот, бывает, посмотришь на человека — вроде трудяга, работничек, с девяти утра уже пыль столбом от клавиатуры. Каждый день, что ни возьми, двенадцать подвигов креакла. Но стоит только офисным часам на стене его молодежного и динамично развивающегося офиса вытянуться по струнке на шесть и двенадцать — сразу в тыкву превращается. Расплывется, значит, оранжевой маечкой своей модной по барной стойке и ну зоопарк собирать — клиенты бараны, начальник козел, коллеги крысы, а денег кот наплакал. Ну и Гасконь сплошная, чего уж тут — все вокруг дебилы, один я профессионал.
Так вот, к чему это я. Лет семь назад случилось мне быть арт–директором детского журнала «Познайка». Стоит заметить, что это была моя первая серьезная работа, и я был неуверен, неопытен и нервн. Журнал «Познайка» (сотрудники ласково называли его «Порнозайка») был капитальным осколком советского прошлого, и дела там обстояли весьма обстоятельно — арт–директору вручался толстенный талмуд с базой данных детских иллюстраторов и предлагалось оных подбирать, подгонять и подтверждать. А временами и подменять — это уж как повезет. Само собой, художественное видение главной редакторши, фундаментальной как здание обкома и громогласной как сельский репродуктор, являлось основным двигателем рабочего процесса. И вот как–то раз с утра она, нежно выдохнув мне в лицо полтора кубометра фитонцидов, заявила: — Слышь, это… на викторину возьми Радну, он как раз сейчас свободен. Я судорожно рылся по каталогу, выискивая неведомую Радну, пока, наконец, не наткнулся на аккуратно выведенную школьным курсивом запись: «Сахалтуев Радна Филиппович». И номер телефона. После пары минут ступора до меня внезапно дошло — это же ОН! Тот самый «Художник–постановщик: Р. Сахалтуев», который нарисовал мой любимый «Остров сокровищ»! У меня так и не хватило смелости позвонить ему и вызвать в редакцию, это сделал за меня, добродушно посмеиваясь в усы, редакционный секретарь. Радна Филиппович пришел за пять минут до назначенного времени. Радна Филиппович внезапно оказался бурятом. Радна Филиппович пожал мне руку, сел за стол, молча достал записную книжку и приготовился записывать постановку задачи. Я краснел, млел и блеял минут десять в том смысле, что, мол, «нам нужно на пятницу» и «вы, пожалуйста, нарисуйте покрасивее». Он скромно улыбнулся, встал, поклонился присутствующим дамам и вышел, так и не задав мне ни единого вопроса. Сахалтуев снова пришел в редакцию через два дня, в четверг, за сутки до назначенного дедлайна, и принес толстую папку. Он методично достал из папки один за другим восемь гениальных эскизов и тихим интеллигентным голосом сказал: — Я взял на себя смелость заверстать текст, и мне кажется, что там будет хорошо смотреться буквица. Я тут вам отдельно набросал в таком же стиле весь алфавит, на тот случай, если редактор изменит текст. Вам нравится, Кирилл Александрович? В тот день я на всю жизнь пронзительно осознал, какая необъятная пропасть отделяет настоящих профессионалов от «коекакеров», и насколько же это, черт возьми, прекрасно: знать свое дело, любить его всем сердцем и быть в этом деле лучше, если не всех, то многих. Так вот, к чему это я. Радне Филипповичу сейчас уже 77 лет, здоровья ему и радости, а это пусть это будет Людей в вашей жизни пост. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Leon
5+ Добавлено спустя 1 минуту 46 секунд: бездарных ублюдков полюбому больше... штоп им гореть в аду на маленьком огне стопицот лет!  _________________ слушал Моргенштерна |
OLEGA
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 07.12.2004
Сообщения: 17437
Откуда: инженигерия
Статус: Offline
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 07.12.2004
Сообщения: 17437
Откуда: инженигерия
Статус: Offline
Leon писал(а): «коекакеров»Ахаха, я запомню это слово  _________________ Выбирай, что тебе делать. Тогда ты всегда будешь делать то, что выбрал. Настоящий радиолюбитель, открыв спичечный коробок и обнаружив там спички, смотрит на них С УДИВЛЕНИЕМ )) |
| История от инета:
Мой родной дед годам к 85 перебрался жить к моей маме (своей дочери). При переезде у него наудивление много вещей оказалось. Но он постоянно подсовывал маме зашивать свои самые потрепанные штаны. Мой папа (зять) как-то не выдержал, распахнул дедов шкаф и говорит: "Папа, у вас 4 костюма, 7 пар брюк почти новых, а вы это старьё зашивать подсовываете! Если нужно, мы вам еще купим" на что дед спокойно ответил: "А что я буду носить потом - когда вы все умрёте?" |
| Тренировка сборной Узбекистана в Сочи.
«Четыре месяца назад двое рабочих-узбеков ради прикола решили испытать большой трамплин. Сначала спустили с него пачку сигарет – та пулей улетела вниз. Не успокоившись, нашли полиэтиленовые подстилки и скатились на них. И вместо золотой медали получили сломанные ноги, два месяца в больнице и депортацию на родину», – рассказывает журналист «Советского спорта» Кирилл Беляков |
| Я проснулся от жестокой боли во всем теле. Я открыл глаза и увидел медсестру, стоящую у моей койки.
- Мистер Фуджима, - сказала она, - вам повезло, вам удалось выжить после бомбардировки Хиросимы два дня назад. Но теперь вы в госпитале, вам больше ничего не угрожает. Чуть живой от слабости, я спросил: - Где я? - В Нагасаки, - ответила она. Алан Е. Майер _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Один продавец, стоявший за прилавком своего магазина, рассеянно смотрел на улицу. Маленькая девочка подошла к его магазину и буквально прилипла носом к витринному стеклу. Её глаза заблестели от восторга, когда она увидела то, что искала. Она вошла внутрь и попросила, чтобы ей показали бусы из бирюзы.
— Это для моей сестры. Вы можете красиво завернуть их? — спросила девчушка. Хозяин с недоверием посмотрел на малышку и спросил: — А сколько у тебя денег? Без тени сомнения она вытащила из кармана платочек, высыпала из него на прилавок всю содержащуюся там мелочь и спросила, счастливо улыбаясь: — Этого хватит? Там было всего несколько мелких монет. Но девочка с гордостью продолжала: — Знаете, я хочу подарить это своей старшей сестре. С тех пор как умерла наша мама, сестра заботится о нас, а на себя у нее не остается времени. Сегодня день ее рождения и я уверена, что она будет счастлива получить такие бусы, они очень подойдут под цвет еe глаз. Мужчина взял бусы, пошел в глубь магазина, принес футляр, положил туда бирюзу, обернул синей лентой, завязав бантик. — Держи! — сказал он девочке. — И неси осторожно! Девчушка выбежала счастливая и вприпрыжку понеслась к дому. Рабочий день подходил к концу, когда порог того же магазина переступила молодая девушка. Она положила на прилавок знакомый продавцу футляр и отдельно оберточную бумагу и развязанный бант. — Эти бусы были куплены здесь? Сколько они стоили? — А! — сказал хозяин магазина, — стоимость любого изделия в моем магазине — это всегда конфиденциальный договор между мной и клиентом. Девушка заявила: — Но у моей сестры было только несколько монет. Бусы из настоящей бирюзы, так ведь? Они должны стоить очень дорого. Это нам не по карману! Мужчина взял футляр, с большой нежностью и теплотой восстановил упаковку, вручил девушке и сказал: — Она заплатила самую высокую цену… Больше, чем мог заплатить любой взрослый: она отдала всё, что имела. Тишина заполнила маленький магазинчик, и две слезы скатились по лицу девушки, сжимающей в дрожащей руке небольшой сверток… _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Лехе 3 года и он является центром вселенной. Вокруг него по тесным орбитам кружатся мама, тетушка и бабушка. Скоро - очень важный в жизни ребенка этап - обед.
- Лешенька, - вступает бабушка: - Я тебе супчик сварила, будешь супчик? В свои года Леха уже познал не только вкус разных блюд, но и вкус власти: - Не, не буду. На этом этапе подключаются свежие женские ресурсы в виде тетушки и мамы: - А может тебе какую-нибудь кашку сварить? Наивные, кто ж будет с самого начала весь церемониал ломать, и режиссура ритуальных плясок продолжается: - Не хОчу. Для уламывания самого главного мужчины в семье задействуется весь наличный женский потенциал и запрашиваются инструкции по ублажению: - А что ты хочешь, Лешенька? Леха, понимая, что он уже добился внимание всего женского коллектива, готового ради него на любые действия, наконец-то снисходит: - Пирожки с мясом хОчу. - Хорошо-хорошо, Лешенька, сейчас будут пирожки. В этот момент в привычный сценарий наслаждения абсолютной властью неожиданно вмешивается только что подошедший папа Лехи, и весь мед в бочке одним махом заменяется на деготь. - Не понял. Ему же суп сварили, зачем какие-то пирожки? - А он не хочет суп. - Не хочешь, Леха? Тогда вон из кухни. Здесь только те, кто будет обедать. Немая женская сцена с почти синхронным выполнением упражнения с хватанием за сердце. Леха никак не может поверить, что из-под него только что выдернули трон. - Ты еще здесь? Марш в комнату. И никаких пирожков. Леха, ошарашено оглядываясь, выходит из кухни, а женский суд мигом перескакивает через все этапы рассмотрения дела и переходит непосредственно к хоровому зачтению обвинительного приговора, в котором пункт "Оставление голодным ребенка" является самым мягким. На заслушивание и дебатирование разных вариантов концепции воспитания в семье уходит какое-то время. Но его оказывается достаточно, чтобы Леха осознал чреватое влияние неучтенного фактора, да и к тому же, с каждой прошедшей минутой перспектива остаться без обеда принимала все более явные очертания. Поэтому когда папа зашел в комнату и спросил: - Ну что, будешь суп? - ответ, разумеется, был положительный. Ребенок сел есть, а разгоряченные взрослые разошлись остывать в разные углы семейного ринга. Но, как известно, история имеет свойство повторяться дважды. Так и здесь. На следующий день женская половина семьи только приступила к традиционному камланию "Что хочет кушать Лешенька", и ситуация уже почти скатилась в накатанную колею, как опять не вовремя появился коварный папа и повыдергал с корнем всю малину вопросом: - Ну, что, сегодня будешь есть, что приготовили, или в комнату пойдешь? С этого момента тема выбора отдельного меню для ребенка была снята. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| …Как–то я разговорился на даче с одним стариком. Дело было 9 мая, я чинил забор, он проходил мимо, и я поздравил его с праздником. Он поблагодарил и сказал что сам–то он не воевал, ему всего 9 лет было. Ну, говорю, все равно в то время то жили, разного хватили. Говорить с ним было очень интересно, я много не знал или представлял несколько иначе. Я думаю, что это не пафосный, многим покажется не патриотичным, зато правдивый рассказ, и попытаюсь передать его как можно точнее…
Когда началась война, мне было 9 лет. Мы жили в селе, рядом с (…)(я точно не помню географические названия и что бы самому ничего не придумывать буду оставлять пробелы). Отца на второй день забрали на войну. Так там и сгинул, после войны никаких известий о нем не нашли. Неразбериха тогда была, в первые дни. Остались мама,я, мой брат и сестра. Брату было 6, а сестре всего 2 года. Еще бабушка с нами жила, умерла потом в 43м. Мать в колхозе работала, какое–то свое хозяйство было, да и родственников много на селе, не пропали бы. Дорога у нас прямо по окраине села проходила, там еще церковь разрушенная была. Так вот как война началась, наши войска сплошным потоком по этой дороге шли в тыл. И днем и ночью. На телегах, пешком, редко на машинах. Народу много прошло. А потом как–то утром прибегает соседка и говорит — немцы! Побежали смотреть, по дороге уже немцы идут. На лошадях очень много. У нас всего 2 лошади на все село было. Потом и танки прошли, и техника. Никакого боя у нас не было, даже стрельбу не слышали. Просто наши ушли, а немцы пришли. Мы даже и испугатся толком не успели. Да и немцы все больше мимо проходили, редко когда в деревню завернут, за водой там, или так просто пройдут и уходят. Немцы совсем молодые были, веселые. Что то нам кричали, смеялись. Почти все с винтовками, это в кино показывают что они с автоматами. И танки какие–то маленькие, мы все говорили что наши лучше. Вот машины у них очень хорошие были, не то что у нас. Потом наши пошли, пленные красноармейцы. Без оружия, часто без конвоя, если и есть конвой — то один немец на лошади. Часто к нам заходили, переночевать просились. Мама их пускала в сарай, поесть давала. Они все больше просили гражданскую одежду. Те, кто без конвоя бродил, у тех часто повязки были белые на руке, из бинтов или из тряпок. Мнооого их было. Потом уже, когда основной поток схлынул, немцы приезжали, все обыскивали, искали тех кто остался. Никого не грабили, не убивали, евреев и цыган у нас никогда не было. Председатель колхоза был коммунист, так и его никто не тронул. Даже колхоз у нас как работал, так и работал. Урожай собрали, и почти весь по домам разобрали, посевные только оставили. Даже деньги всю оккупацию как были советские, так и остались, никто немецких денег и в глаза не видел. Да и особенно деньги не нужны были, на рынке больше товар на товар обменивали. Если что–то маме надо было, она собирала куриные яйца и шла в (…) на рынок, а там обменивала на вещи. Но и советские деньги тоже в ходу были. Мы поначалу и не думали что все так надолго, все думали вот вот наши прийдут. Новости какие никакие тоже доходили, знали и про Сталинград, про блокаду Ленинграда, про Москву. Осенью приезжали какие–то наши, русские, гражданские говорят чтобы дети в школу шли, школы открыли, но меня мама не пустила. Учились у одной тетки прямо там, в селе, все ей за это с огорода что–то носили. В школу надо было далеко ходить, а боязно было. В лес, например, никто уже не ходил. Там несколько человек сгинуло. Как немцы пришли, кто только в лесу не прятался. И наши дезертиры, и те кто сдаваться не хотел, и бандиты разные. Нее, не партизаны. Партизаны с немцами должны воевать, а эти просто прятались. К деревне приходили, есть просили, давали кто что мог. Ночями страшно было, мама кур в подпол прятала, корову в сенях держала. Окна заколачивали. А больше всего боялись что дом сожгут. Даже спокойнее было если немцы в деревне оставались, тогда вообще никто не совался. Хорошо при немцах было? Ну кому то может и хорошо… Мужиков в деревне много оставалось, не всех успели в армию призвать как отца, кто–то даже и получше зажил на своем хозяйстве. Но вот, например, заехали немцы, надо им что то там построить, идут, видят забор там, доски хорошие, или сарай. Заходят, доски выламывают, увозят. А хозяин стоит и смотрит, а что тут скажешь. Надо им было рабочих что–то делать, заходили, забирали кого хотели. В первую зиму забирали теплую одежду, валенки, но это все наши же делали, в смысле русские, что на немцев работали. Но в общем как–то мы старались от них подальше держатся, они сами по себе, мы сами по себе. Из (…) иногда приезжали. Наши. То агитировали на работу в (…) идти, что–то строить там, говорили что Москву взяли, новые газеты привозили. В (…) в доме культуры наши, довоенные фильмы крутили. Дети капитана Гранта, еще что–то без советской пропаганды. До фильмов иногда немецкую пропаганду показывали на русском. Все равно многие думали что наши победят. В Сталина очень верили, в "несокрушимую и легендарную". Так и прожили почти 3 года. Вот когда фронт близко подошел, когда уже немцы отступали, вот тогда немцы другие были. Когда фронтовые части пришли. Грязные, голодные, злые, хуже собак. Осень уже была, нас всех из домов повыгоняли. В поле землянки рыли, там и прожили осень и половину зимы. Выгоняли прямо, в прямом смысле пинками. Кто что успел схватить, с тем и убежали. Одна тетка дом не хотела оставлять, еще и на немца чем–то замахнулась, так застрелили ее прямо на глазах у ее детей. Они ее за ноги в поле приволокли, а грязь — прямо ком земляной получился, и гроба не надо. Там в поле и похоронили сразу. Чуть не лебедой питались. Что только не жрали. Сестренка маму просит есть, а ведь нет ничего. Тогда она говорит — мама, а ты налей водички в кастрюлю, мешай, мешай и будет супчик. Один раз, помню, набрали мы, малышня, с поля мерзлую картошку, начистили, костер развели, сидим, варим. Немец увидел, подошел, говорит — гуд киндер, забрал ведро с картошкой и унес. К домам близко не подпускали. В землянках печки налепили, топили хворостом. А осень, дожди, все мокрое, дрова сырые, дым… Потом уже и наши подошли. Все ближе и ближе стрельбу слышно. Бой был прямо у нас в деревне. Много домов разрушило, сгорело. Когда бои были у меня как раз и мать, и сестра сильно простудились, болели. В деревне бой идет, пули шальные свистят, а я за дровами бегаю, солому с крыши землянки дергаю для печки, снег плавил чтоб их теплой водой напоить. Наши, остальные, кто в поле жил, или затаились, или ушли кто куда, а у меня дым из трубы валит, жуть. Все боялся что или наши, или немцы шарахнут. Но обошлось. Как наши вернулись, считай всех мужиков кто оставался забрали в армию. Всех, и молодежь, и тех кому под 60. Хватит, говорят, отдохнули при немцах, теперь искупайте. Это даже почти до 80х годов во всех анкетах был пункт, находился ли в оккупации. Имеются ли родственники за границей и находился ли в оккупации. В деревне одни бабы,старики да дети остались. А когда председателя арестовывали, бабы воем выли, без него многие бы не прожили. Он и нам в землянке печку складывал, и помогал чем мог. Хороший мужик был. И опять в лес никто дооолго не ходил. Там теперь кто–то уже от наших прятался, мы так же сидели по ночам дрожали с топором под рукой. Немцы при отступлении наспех своих хоронили, просто кресты из досок. Так опять приехали какие–то гражданские из (…), митинг собрали у немецкого кладбища. Все прошли и плюнули на могилы, а потом это кладбище на тракторе раскатали. И доолго потом на этом месте никто ничего не сажал, либо не хотели на немецких могилах хлеб растить либо еще почему, не знаю. За эти годы там уже большие деревья выросли. Так и стоит маленькая рощица прямо посереди поля. С войны мало кто вернулся, работать некому было, от села половина осталась, теперь уже деревня. И такие тяжелые, голодные годы наверное где–то до 49 года были. Потом уже получше стало. Вот так и прошла у меня война. Сейчас многие говорят, ветеранов уже не осталось, столько лет прошло, года считают — не ленятся… Еще очень много людей среди нас через кого эта война прокатила, переломала жизнь, семьи, нормальное детство, будущее. Поздравьте стариков, вы не переломитесь. А то, что для многих стало пустым звуком, для них это их жизнь. И поверьте, каждому из них есть что рассказать о этой войне. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Я – восьмилетний боец Красной Армии, в каске немецкого парашютиста, носился вокруг гаражей, сражаясь с превосходящими силами фашистов. Бегал как угорелый, старался изо всех сил, ведь в тот момент на меня смотрел великий зритель.
Многих моих товарищей уже убили, кого в упор из пулемета, кого ножом в сердце, кого… а вот и меня взорвали гранатой из-за угла. Тут даже и спорить нечего, я был убит. Если бы хоть немец выскочил нос к носу и мы начали друг в друга палить: «туф-туф-туф-туф!!!» это еще ничего, можно поспорить – кто кого первым застрелил, но мне из-за гаража под ноги бросили гранату-железнодорожный костыль. Как не хотелось жить, но война – есть война, пришлось признать себя убитым. В те дни у нас гостил дедушка Петя, мы с ним дико соскучились друг по другу и теперь даже во дворе не расставались. Дедушка сидел на краю песочницы и как-то уж очень серьезно наблюдал оттуда, за нашей игрушечной войной. Он подозвал к себе убитого внука(меня), погладил по каске, улыбнулся и сказал: - Что, убили? Не расстраивайся, в следующий раз не убьют. Зато ты один не боишься прыгать с гаража – молодец, только в следующий раз спрыгивай без пулемета, а то руки-ноги переломаешь. Да, и самое главное – ты почему стоял как столб когда в тебя немец гранату бросил? - А, что я мог сделать? Лечь? Все равно бы взорвался. - Нет, внучок, нельзя было ложиться. Запомни, если в тебя из-за угла бросили гранату, а прятаться негде, нужно сразу бежать туда откуда она прилетела? - Но ведь там же немец. - В том то и дело, что в этот момент он самый беззащитный, он даже за угол боится выглянуть, просто стоит с закрытыми глазами и пережидает, когда ты взорвешься. А ведь у тебя в запасе всегда есть какие-то секунды. Жить захочешь – успеешь. Бросаешься за угол и сходу убиваешь мальчика… то есть немца… - Дедушка, а разве так можно успеть? Дед прищурено улыбнулся и ответил: - Можно, внучок, можно, я ж успевал и теперь вот с тобой тут сижу, разговариваю… …С тех пор прошло много лет, великий зритель – мой дед, давно уже покинул меня, но я все равно, иногда чувствую на себе его прищуренный взгляд и под ним, стараюсь не опускать руки и не сдаваться, когда жизнь из-за угла подкидывает мне под ноги гранаты… Жаль только, что в свое время я мало приставал к деду и не записывал каждое слово его воспоминаний, а ведь записать было что. Разведка боем – это нечеловеческая работенка. Выжить в ней почти невозможно, а остаться собой, еще труднее. На днях, мама вспоминала своего могучего папу и рассказала вот такой маленький эпизод из далекого счастливого детства: 9-е мая, начало 50-х. Вечер. Во дворе поставили длинный деревянный стол и все соседи несли на него свою нехитрую закуску, кто что мог. Пили за Победу самогон, пели военные песни и каждый по-своему вспоминал те четыре года. Моя десятилетняя мама сидела со взрослыми, болтала ножками и очень гордилась, тем, что к ее нарядной кофте были приколоты две медали «За отвагу» и одна «За победу над Германией» (все что выпросила с тяжелого папиного пиджака) Очередь высказаться, дошла до тети Дуси, она со своей старенькой молчаливой мамой вспоминала оккупацию в Белоруссии. Тетя Дуся: - Натерпелися мы страху за тую проклятущую оккупацию, не приведи Господи. И если бы только от немцев… случалося, что и наши были хуже фашистов. Один раз пошли мы с мамой в лес по грибы, кругом тишина, птицы поют. Вдруг, со всех сторон, откуда ни возьмись, налетели на нас из-за деревьев черные коршуны. Просто страх божий. Человек восемь или десять. Вооруженные до зубов, ни крестов на них, ни звездочек, аж только потом мы увидели с ними связанного немецкого офицера без носа. Начисто отрезан, все лицо в крови, даже глядеть на такое больно, и тогда мы поняли, что то были наши, а тут они и заговорили по-русски. Стали нас с мамой расспрашивать: Из какой мы деревни? Где управа? Сколько там немцев, какие у них машины, много ли полевых кухонь? Кто из нашей семьи на фронте? Поспрошали, отошли в сторону, пошептались меж собой, а потом вдруг, ни с того – ни с сего, схватили нас, как тряпичных кукол, стянули с мамы валенки, с меня тоже калоши стащили, поставили спина к спине и проволокой намертво привязали друг к дружке за волосы. Наказали чтобы мы сидели тихо под деревом, аж пока они за нами не вернуться. Грозились обеим глотки перерезать если их не дождемся и с места сойдем. Постращали, потом подхватили нашу обувку и аж бегом убежали. Так мы всю ночь, до утра, со связанными косами и просидели, аж пока не решились кое-как пообрывать волосся, да так босыми домой и ушли. Все ноги в кровь искололи. Это ж какими нелюдями нужно быть, чтобы со своих же советских людей последнюю обувку поснимать? Хотя она им и даром не нужна была, не по размеру, да у их и так у всех сапожки о-го-го, не чета нашим деревенским… А, какие длинные косы почем зря испортили, нехристи, потом стыдно было на люди выйти. Просто сволочи. Ироды проклятые. Наши, а повели себя хуже фашистов… Старенькая мать тети Дуси беззвучно заплакала, вспоминая пережитое, а мой дедушка, вдруг неожиданно шваркнул кулачищем по столу, что аж все подпрыгнули, и зарычал: - Косы испортили!? Дуры вы бабы, дуры! Как у вас двух дур, языки повернулись сравнивать тех разведчиков с фашистами?! Да вы каждый Божий день должны в церковь ходить и ставить им свечки за здравие! Ведь они пожалели тогда вас, своими жизнями рискнули, отступили от приказа, хотя обязаны были после допроса заколоть вас, как свиней и ветками забросать… Тетя Дуся тихо заплакала на пару с мамой и больше в тот вечер не проронила ни слова. А народ после длинной и гнетущей паузы, выпил за фронтовую разведку и хором затянул «Темную ночь»… _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Я видел вчера, как победило добро, господа. Своими двумя глазами около семи вечера в окно своей кухни нежно персикового цвета я видел, как в человеке, проходившем по пешеходному тротуару происходила жестокая борьба между жаждой наживы и честностью.
Я сажал луковицы ацидантера в ящик на подоконнике, когда заметил под окнами аккуратную старушку с хозяйственной сумкой на колесиках. Она присела у своей поклажи и методично выкладывала на колени, придерживая второй рукой свой нехитрый скраб: бесконечные пустые пакетики, платок, несколько газетных свертков. Она перекладывала их с колен в сумку и обратно кажется несколько раз и громко вздыхала: "Ну что же это.. как же это..дура старая." Мимо проходили люди, никто не обращал на нее внимания, старушка казалось отлично вписывалась в небольшой рынок под моими окнами; местные пенсионеры выходили сюда торговать семечками, соленьями, орешками, букетами ландышей. Когда я заботливо высадил первую луковицу, бабушка упаковала сумку и медленно пошла по дорожке от дома, прижимая ладонь ко рту, словно читая молитву или заговаривая что–то сжатое в кулаке. Я перечитал инструкцию по высадке, отмерил пять сантиметров от первой присыпанной лунки и распаковал вторую луковицу, когда под окнами встал паренек лет тридцати, он закурил и достал мобильник, долго выискивал что–то, а потом поднес его к уху. По всей видимости ему не отвечали, сидящий перед походным столиком дед предложил ему купить ландыши или кулек арахиса, парень взглянул на него досадливо и отвернулся, а после резко и пристально посмотрел в сторону деда еще раз, подошел к столику и поднял из–под него крупный черный кошелек с застежкой–поцелуйчиком, а после отошел в сторону. Кажется дед не успел понять, что подобрал парень. Я посадил третью луковицу ацидантера, а он раскрыл кошелек и стал пальцами перебирать купюры, я видел, что там было по крайней мере 2–3 тысячные и довольно крупная пачка мелких. Он вынул деньги и подержал их в руке, после засунул в задний карман брюк, но тут же достал снова. Из кошелька выпала затертая цветная открыточка размером с игральную карту, как мне показалось, иконка. Парень зашагал прочь, я пошел за лейкой, а когда вернулся, обнаружил его снова под своими окнами, он расхаживал и искал иконку, поднял и положил в кошелек, который все еще держал в руке. Потом он подошел к деду с ландышами, я не слышал их разговора, но после парень быстрым шагом рванул в сторону удаляющейся бабушки, ее еще было видно, тротуар у нас вдоль всей улицы и почти нет деревьев. И он отдал кошелек. Я видел, что не сразу. Он спрашивал что–то у бабульки, а потом отдал ей ее кошелек с застежкой–поцелуйчиком, а она крестила его и виновато улыбалась, а потом снова крестила вслед, когда он уходил прочь, медленно и спокойно. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| А хотите московскую лав-стори?
Жила-была семья. Сперва молодая, потом не особо. Любили друг друга со школы, она его честно дождалась из армии, свадьба все как положено. Пока молодые были - жили с родителями и сестрой, потом переехали в отдельное жилище. Троих детей наделали. Всю жизнь оба работали и вроде даже какой-то достаток был. Все бы ничего, но он ее бил. Не то, чтобы системно, каждый вечер, но раз в год-полтора. Скандал, рукоприкладство, избитая жена. Несколько сотрясений мозга у нее. Началось еще по молодости, когда жили с родственниками и без детей. Т.е. не стеснялся типа мужик никого и управы не было. Периодически заходил участковый, проводил душеспасительные беседы по наущению соседей. Но сделать ничего не мог, жена ни заявлений не писала, ни расходиться не хотела. Ее все жалели и говорили, что она дура. После рождения второго ребенка он стал пить. Опять же, не превратился в хрона конченого, вроде бы водителем работал у какой-то шишки, но раз в месяц в стельку, потом чаще. Жена когда терпела молча, когда скандалила... Но жили вместе. А примерно через год-полтора после рождения третьего ребенка он ушел. Переехал куда-то в замкадистан, к родственникам, пошел на ненапряжную работу, где можно было прийти выпимши и за это не расстреливали. Периодически приезжал к детям, но все реже и реже. Женщину все продолжали жалеть, но уже накал спал, началась фаза "а мы ж тебе говорили" и "молодец, все правильно сделала, давно бы так". В этой фазе появление подвыпившего отца на детской площадке только в струю, сами понимаете. При этом с момента его ухода она всем говорила, что она его простила и зла не держит. Говорила искренне и действительно не вспоминала в разговорах о нем плохо, потому и сострадали ей не менее искренне. А потом он повесился на каком-то складе. Трезвый, без каких-либо записок, аккуратно, продуманно. Всех удивило отсутствие луж етс. - догадался сходить в туалет перед тем как. Жена говорит, что вечером звонил, попрощался с ней и детьми, но все подумали, что он куда-то едет на заработки. Через пару лет она вышла замуж и счастливо живет с мужчиной-трезвенником до сих пор, но дети только от первого, больше Бог не дал. На любые вопросы о том периоде отвечает кратко, без осуждения, всегда упоминая, что она его давно простила. Недавно приезжала на похороны - бодрая, крепкая бабушка при взрослых и хороших детях и внуках. Немного выпила коньяку и начались женские разговоры, которые я случайно подслушал. Тетки опять за отца детей пытать начали, как же так типа, натерпелась-то сколько, да за что он так с тобой, да как это все началось - вы же так любили друг друга... В этот раз бабушка была более обстоятельной и рассказала чуть больше. Говорит, это я тот, первый скандал устроила. Что-то они там с родственниками не поделили, пока он был на работе. Вечером пришел муж и она ему все это надела на голову сперва ментально, а потом вполне себе материально, вместе с кастрюлей. Потом ухватилась за сковородку, но тут он уже пришел в себя и оттолкнул ее. Она ударилась о батарею и заработала себе первое сотрясение, а он первый разговор с участковым. Потом она хваталась за топоры, молотки, ножи и бутылки из-под шампанского, пыталась выцарапать глаза и облить морду 95%-ной уксусной эссенцией. Он забирал все эти предметы по мере возможности аккуратно в начале, потом уже и без особой аккуратности, как получится. Дочка ее спрашивает - мама, а было, чтобы он на тебя первый руку поднял? И очень удивленный ответ - да ты что, я бы от него в тот же миг ушла! И в конце, под сочувственные вздохи родственниц - но я зла не держу, я его простила. PS: Его сын до сих пор хранит ФЭД, которым его учил фотографировать отец. Он всегда брал с собой в поездки фотоаппарат, привозил килограммы катушек и потом проявлял их ночами. А когда долго ждал начальника - мог и эскиз набросать карандашный. Говорят, стеснялся сильно этого увлечения, но если долго возить одного человека, то секретов остается не много и пару раз начальник даже задерживал отъезд в ожидании результата. Сын говорит, что было несколько папок с альбомными листами, когда он переезжал, то забрал все с собой, оставив только пару любимых лошадок детям. Куда потом это все делось уже никто не знает. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| От автора: Еду с работы в метро. и наблюдаю великолепную картину.
Заходит парень, на вид лет этак 23-25. С бородой , в тяжелых ботинках, кожаная куртка вся в нашивках рок- групп и на всю спину вышивка Цоя и надпись "КИНО". Надевает наушники и стоит спокойно. Через пару станции заходит пару парней лет 14 -15 , встают рядом с ним и хихикают. Ну я сижу и понимаю , что смеются они над парнем, а он к ним спиной стоит. В итоге один из подходит к нему, трогает за плечо, парень поворачивается , снимает наушники . И тут малой с мерзкой улыбкой аля trollfacce выдает ему : "Тсой х**с" ! В туже секунду без разговоров ему прилетает здоровенный кулак и ломает нос. Мелкий орет, кровь хлещет, вагон в панике. Бабки начинают пытаться схватит парня, я ржу , второй школьник в ужасе забился в угол. В итоге поезд останавливается , парень спокойно одевает наушники и молча выходит из вагона, а дети хованского сидят , ревут и судорожно вытирают с лица пострадавшего смесь крови, соплей и слез. На следующей станции я вышел и не видел , что с ними стало дальше. И с сожалением понял, что дети интернета - потерянное поколение. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| Утро, детская площадка. Сижу на лавочке, жду свою опаздывающую девушку. Рядом — женщины с детьми. Четверо сидят на лавочке, их дети играют в песочнице, одна гуляет поодаль с совсем маленьким ребёнком. Я не очень разбираюсь в детском возрасте, но он явно ходить ещё толком не умеет.
Из подъезда выходит девочка со щенком, ставит его на травку рядом с детской площадкой. Карапуз видит щенка и тянет маму за руку. Они подходят. Малыш смотрит на щенка, потом поднимает ножку, чтобы на него наступить. Мама грозит ему пальцем и объясняет, что собачку обижать нельзя. Ребёнок озадаченно смотрит на неё и заносит ногу снова. Мама легонько шлёпает (почти гладит) сына по ноге и ещё раз грозит пальцем. Малыш опускает ногу и что-то радостно гукает, глядя на щенка. — Вот же сука! — слышу я с лавочки, где сидят вышеупомянутые четыре мамаши. — Ребёнка бьёт! (Отборный мат.) Таких родительских прав лишать надо! (Снова мат.) Тем временем женщина достаёт печенье и даёт его ребёнку. Малыш снимает обёртку и бросает её на землю. Женщина что-то говорит ему, потом поднимает обёртку, вкладывает ребёнку в руку и ведёт его к урне. Карапуз бросает бумажку в урну и радостно смеётся. Голос с лавочки: — Вот же б#$дь! Она ещё и мусор его заставляет подбирать! Убивать таких мало! А ты чего там воешь опять? — это уже к своему ребёнку в песочнице. — Играй тихонько! Не видишь, мама занята, б#$! За#$@л уже! К чему я рассказал эту историю? А к тому, что из пяти женщин на детской площадке я увидел только одну мать. Статистика, к сожалению. _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
| +500 _________________ слушал Моргенштерна |
Andrew_vv
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 11.08.2005
Сообщения: 41557
Откуда: Госдеп США
Статус: Offline
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 11.08.2005
Сообщения: 41557
Откуда: Госдеп США
Статус: Offline
| ага так и есть _________________ Veni, vidi, vici Сегодня у нас в гостях ЭКСПЕРТ-летчик-истребитель-капитан подводной лодки 8 ранга. По совместительству КРЕМЛЕБОТ 3 статьи. |
Страница 3 из 3
| |
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы |