Сыны Отечества
Автор
Сообщение
| Личности
Булат Окуджава: «Прокричать про любовь...» Надежда Макогон Булат Окуджава Не помню, когда впервые, от родителей, чья юность пришлась на легендарные шестидесятые, услышала песни Окуджавы. Они просто сопровождают всю жизнь, идут рядом. Какие-то из них стали неотъемлемой частью души, какие-то еще ждут, когда «дорасту» до них. Это потом я прочла об Окуджаве много восторженных откликов и слова «совесть народа», а тогда, в детстве, слышались слова очень простые, но такие искренние, что сжималось сердце: «...и боль, что скворчонком стучала в виске, стихает, стихает...» Я еще ничего не знала про этого «скворчонка», сейчас знаю больше, но в том «синем троллейбусе» уже было «лекарство» — доброта и надежда. Один Бог знает, чего стоило ему тогда говорить о самом что ни на есть человеческом. Не призывать ни к чему (упаси Бог!), просто раскрыть свою душу перед всеми («Каждый пишет, как он дышит»). Чего стоило «прокричать про любовь», рискуя получить (и получая) ярлык «пошлость». Один Бог знает, чего стоит ему сейчас своим тихим голосом докричаться до нас сквозь оглушающий грохот «массовой культуры». Но очень нужно докричаться, нужно уже не ему — нам! «...И друзей созову, на любовь свое сердце настрою...» Признаёмся ли мы сами себе в редкие минуты тишины, что больше всего на свете нуждаемся в том, о чем как-то не принято сейчас говорить с экранов, — нуждаемся в понимании, доверии, искренности, любви. Скажете — не модно? Да бог с ней, с модой. Речь ведь идет о душе нашей, о том, что остается на всю жизнь, и даже после... Говорят, его песни — это песни прошлого поколения, молодые их не поют, его эпоха ушла. Я не знаю, будут ли его стихами и романами зачитываться уже наши дети, не берусь спорить, бессмысленное это дело. Время рассудит, оно мудрее и честнее. Я не спорю, я просто очень люблю стихи Булата Окуджавы и пою его песни. Очень хочется вслед за поэтом «прокричать про любовь навсегда, сгоряча...» Напомню: из своей фантастической популярности он не извлекал практически ничего, я имею в виду в материальном смысле. Может ли кто-нибудь вспомнить афишу, на которой крупными буквами написано его имя? Если такие были, то очень немного. А ведь мог бы при желании всю страну ими оклеить. Получал много лестных и выгодных предложений, но, как правило, отказывался, потому и жил всегда трудно. Как и подобает поэту, который бесконечно любит жизнь, но понимает ее не как удовольствие, а как служение. Д.С. Лихачев После одного из его вечеров смотрю в зал — какие глаза! Совсем другие, чем до! Сказалось даже: «Какие у вас глаза! Носите их подольше!..» Александр Володин Булат не был ни опальным, ни правительственным поэтом. Он был одарен не только поэтическим и своеобразным исполнительским талантом, он был отмечен драгоценным даром — больной совестью. При всей ценности этого редкого в наше время дара он бывает почти невыносимым. И потому, когда для Булата было уже невозможно защитить кого-либо из нас от беды и отвлечь от отчаяния гонимых, он отправлялся в дорогу за надеждой. И находил ее, пытаясь разделить на всех... Зоя Крахмальникова Говорят, нынешняя молодежь почти не знает песен Булата. Возможно. Но это уже не имеет значения. Светлые пророчества поэта прочно вошли не только в сознание, но и в подсознание, в генетический код России, в то, что называется совестью народа. Так ли важно, кто именно в душе человека тихо произносит: «Не убий»? Важно, что — не убьет. Леонид Жуховицкий Интеллигентность, я думаю, — это прежде всего способность мыслить самостоятельно и независимо, это жажда знаний и потребность приносить свои знания, как говорится, на алтарь отечества. Вот уже что-то вырисовывается, но этого, конечно, мало. Ведь интеллигентность, кроме того, в моем понимании, — это состояние души. Важны нравственные критерии: уважение к личности, больная совесть, терпимость к инакомыслию, способность сомневаться в собственной правоте и отсюда склонность к самоиронии и, наконец, что крайне важно, неприятие насилия. Что-то, видимо, я упустил и не сомневаюсь, что кому-то эти качества покажутся и неполными, и недостаточными, а кого-то мое мнение, может быть, и покоробит. Я вовсе не претендую на окончательное определение, просто размышляю... Я никогда не утверждал, что я интеллигент. Но мне всегда хотелось быть интеллигентом. Хотя у меня масса недостатков, пороков, но освобождение от них, наверно, и есть приближение к интеллигентности. Булат Окуджава. Из интервью 1992 г. ...Меня на вечерах, в беседах все время спрашивают: как же жить, что делать? Я отвечаю, что не знаю, я не политик, мне трудно предлагать что-то конкретно. Но по большому счету думаю: каждый должен работать честно, делать то, что он умеет делать, что обязан исполнять как профессионал. Вот и все, такой простой рецепт излечения недуга, поразившего наше общество. Булат Окуджава. Из интервью 1994 г. Умирать не страшно — страшно не жить. НОВОЕ УТРО Не клонись-ка ты, головушка, от невзгод и от обид, мама, белая голубушка, утро новое горит. Все оно смывает начисто, все разглаживает вновь... Отступает одиночество, возвращается любовь. И сладки, как в полдень пасеки, как из детства голоса, твои руки, твои песенки, твои вечные глаза. 1957 x x x Пароход попрощается басом, и пойдет волной его качать... В жизни я наошибался. Не пора ли кончать? Вот я снова собираю пожитки и... опять совершаю ошибки. А кто-то кричит мне с порога: - Это ж не дорога, а морока!.. А мне спешить далеко-далеко: жизнь не дается на два срока. 1957 ПОЛНОЧНЫЙ ТРОЛЛЕЙБУС Когда мне невмочь пересилить беду, когда подступает отчаянье, я в синий троллейбус сажусь на ходу, в последний, в случайный. Полночный троллейбус, по улице мчи, верши по бульварам круженье, чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи крушенье, крушенье. Полночный троллейбус, мне дверь отвори! Я знаю, как в зябкую полночь твои пассажиры - матросы твои - приходят на помощь. Я с ними не раз уходил от беды, я к ним прикасался плечами... Как много, представьте себе, доброты в молчанье, в молчанье. Полночный троллейбус плывет по Москве, Москва, как река, затухает, и боль, что скворчонком стучала в виске, стихает, стихает. 1957 ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НА ПЕРЕДОВОЙ Волнения не выдавая, оглядываюсь, не расспрашивая. Так вот она - передовая! В ней ничего нет страшного. Трава не выжжена, лесок не хмур, и до поры объявляется перекур. Звенят комары. Звенят, звенят возле меня. Летят, летят - крови моей хотят. Отбиваюсь в изнеможении и вдруг попадаю в сон: дым сражения, окружение, гибнет, гибнет мой батальон. А пули звенят возле меня. Летят, летят - крови моей хотят. Кричу, обессилев, через хрипоту: "Пропадаю!" И к ногам осины, весь в поту, припадаю. Жить хочется! Жить хочется! Когда же это кончится?.. Мне немного лет... гибнуть толку нет... я ночных дозоров не выстоял... я еще ни разу не выстрелил... И в сопревшую листву зарываюсь и просыпаюсь... Я, к стволу осины прислонившись, сижу, я в глаза товарищам гляжу-гляжу: а что, если кто-нибудь в том сне побывал? А что, если видели, как я воевал? 1957 АНГЕЛЫ Выходят танки из леска, устало роют снег, а неотступная тоска бредет за нами вслед. Победа нас не обошла, да крепко обожгла. Мы на поминках водку пьем, да ни один не пьян. Мы пьем напропалую одну, за ней вторую, пятую, десятую, горькую, десантную. Она течет, и хоть бы черт, ну хоть бы что - ни капельки... Какой учет, когда течет? А на закуску - яблоки. На рынке не развешенные дрожащею рукой, подаренные женщиной, заплаканной такой. О ком ты тихо плакала? Все, знать, не обо мне, пока я топал ангелом в защитной простыне. Ждала, быть может, слова, а я стоял едва, и я не знал ни слова, я все забыл слова. Слова, слова... О чем они? И не припомнишь всех. И яблочко моченое упало прямо в снег. На белом снегу лежит оно. Я к вам забегу давным-давно, как еще до войны, как в той тишине, когда так нужны вы не были мне... 1957 СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ МАРШ Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет, когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведет. Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая, а для меня - твои тревоги и добрый мир твоих забот. Но если целый век пройдет и ты надеяться устанешь, надежда, если надо мною смерть распахнет свои крыла, ты прикажи,пускай тогда трубач израненный привстанет, чтобы последняя граната меня прикончить не смогла. Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся, какое новое сраженье ни покачнуло б шар земной, я все равно паду на той, на той далекой, на гражданской, и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной. 1957 КОРОЛЬ Во дворе,где каждый вечер все играла радиола, где пары танцевали, пыля, ребята уважали очень Леньку Королева и присвоили ему званье короля. Был король, как король, всемогущ. И если другу станет худо и вообще не повезет, он протянет ему свою царственную руку, свою верную руку - и спасет. Но однажды, когда "мессершмитты", как вороны, разорвали на рассвете тишину, наш Король, как король, он кепчонку, как корону - набекрень, и пошел на войну. Вновь играет радиола, снова солнце в зените, да некому оплакать его жизнь, потому что тот король был один (уж извините), королевой не успел обзавестись. Но куда бы я ни шел, пусть какая ни забота, (по делам или так, погулять), все мне чудится что вот за ближайшим поворотом Короля повстречаю опять. Потому что на войне, хоть и правда, стреляют, не для Леньки сырая земля. Потому что (виноват), но я Москвы не представляю без такого, как он,короля. 1957 _________________ Я не ухожу. Просто иногда меня нет...
|
||||||||||||
| ЗАЖИГАЮЩИЙ СЕРДЦА
Все Учения, все философии были даваемы для жизни. Нет такого высокого Учения, которое не было бы практичным в высшем смысле этого слова. Мы можем разрешить бесчисленные проблемы современных смятений лишь осознанием Прекрасного и Высшего. Лишь прекрасный Мост будет достаточно прочен для перехода от берега тьмы на сторону Света. Н.К. Рерих. «Живая мудрость» О Николае Константиновиче Рерихе написано столько, что было бы странно пытаться сказать что-то новое. Но, с другой стороны, пример людей, подобных Рериху, постоянно должен быть перед глазами. кто он ?Пусть этот вопрос не покажется нелепым, ведь большинству из нас о Николае Константиновиче известно очень немного. Обычно имя Рериха связывают с его художественным наследием, и мало кто знает, что он был не только художником. Гораздо хуже мы знаем Рериха — писателя, философа, путешественника, общественного деятеля. И еще меньше мы знаем его как Ученика, удостоившегося в XX веке чести напрямую контактировать с Великими Учителями и старавшегося в каждое свое произведение вложить частицу Мудрости, полученной от Них. Пакт Рериха, справедливо называемый Красным Крестом Культуры, знаменитая Трансгималайская экспедиция, институт «Урусвати» с задачей синтезировать науку и религию — все это тоже непосредственно связано с именем Н.К. Рериха. Попробуем вместить в короткую статью основные вехи жизненного пути человека, о котором на Востоке говорят: он почтил Землю своим присутствием. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ Николай Рерих родился 9 октября (27 сентября по старому стилю) 1874 года в Санкт-Петербурге в семье преуспевающего нотариуса Константина Федоровича Рериха. Фамилия Рерих имеет скандинавское происхождение и означает «богатый славой». Еще в детстве проявилась многогранность увлечений Рериха и его тяга к Востоку. В Изваре, загородном поместье недалеко от столицы, едва научившись складывать буквы в слова, он перечитал все книги по истории России, и особенно ее героический эпос. Чуть позже он увлекся археологией и даже получил разрешение на проведение раскопок в окрестностях Извары. «Мои первые находки из могильников соотносились не только с любимыми уроками истории, но и с географией, а также с причудливым историческим вымыслом Гоголя», — писал впоследствии Николай Константинович, чья способность синтезировать различные виды творчества в поиске единых духовных основ стала жизненным кредо. В своих музыкальных и художественных вкусах он с детства тяготел к Востоку. В немалой степени этому способствовали рассказы ученых-востоковедов, приходивших в гости к Рерихам, но, очевидно, причины подобного устремления лежали гораздо глубже. Примечательно, что детское воображение мальчика было поражено величественностью горы, запечатленной на находившейся в Изваре картине. Потом Рерих узнал, что это была Канченджанга — одна из самых красивых и таинственных вершин Гималаев. Константин Федорович, отец Николая, не чинил препятствий разнообразным увлечениям сына, ставя единственным условием для него юридическую карьеру. Сам же Николай уже в гимназии проявил незаурядные художественные способности и мечтал поступить в Академию художеств. В итоге в 1893 году он получил разрешение посещать ее, став студентом юридического факультета императорского Университета. НАЧАЛО ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В становлении Рериха как художника огромную роль сыграло его обучение в мастерской Архипа Ивановича Куинджи, русского художника-передвижника. «В живописи должна присутствовать духовность, — учил Куинджи. — Ей должны подчиняться композиция и техника». «Стал Архип Иванович учителем не только живописи, но и всей жизни», — подвел итог этому периоду сам Рерих. В дипломной работе — картине «Гонец. Восстал род на род» — он обобщил свое понимание русской истории и первые философские размышления о судьбе России, это полотно стало первым в целой серии работ, посвященных русской истории и мифологии. «Гонца» высоко оценил сам Л.Н. Толстой. Будучи уверенным в том, что своими корнями русское искусство уходит глубоко в историю дохристианской Руси, Рерих смело использовал в своем творчестве народные мотивы, чем заслужил как резкую критику, так и восторженное признание со стороны современников. В 1900 году он поехал в Париж, где продолжил обучение в студии Фернанда Кормона, ценившего, как и Рерих, легендарное прошлое. Убеждение Рериха в том, что путь к будущему лежит через понимание прошлого, разделяла Мария Клавдиевна Тенишева, с которой он познакомился в 1903 году. Молодой художник с энтузиазмом включился в реконструкцию усадьбы Талашкино, где, по замыслу Тенишевой, должна была появиться община художников. Кисти Рериха принадлежит уникальная фреска в Храме Духа в Талашкино, изображающая Царицу Небесную, Мать Мира, — позже Рерих неоднократно возвращался к этой теме. ЛАДА В 1900 году, будучи проездом в Бологом, в имении князя Путятина Николай Константинович познакомился с Еленой Ивановной Шапошниковой, ставшей 28 октября 1901 года Еленой Рерих. Кто мог предвидеть тогда удивительное будущее этого союза? Ладой называл Николай Рерих свою «другиню и вдохновительницу» и посвятил ей несколько картин. Одна из них, «Ведущая», в аллегорической форме передает тонкие и глубокие взаимоотношения, на всю жизнь связавшие Рерихов. «Правда, справедливость, постоянный поиск истины и любовь к творящему труду преображают всю жизнь вокруг молодого, сильного духа. И весь дом и вся семья — все строится по тем же благодатным началам», — писал Николай Константинович о супруге. Многие картины, творческие и общественные начинания Рериха стали результатом работы двоих. Большое влияние на молодых Рерихов оказали труды Рамакришны и его ученика Вивекананды. Особенно близкой им была идея о том, что служение Богу должно сопровождаться сознательной работой на общее благо, служением другим людям. В начале XX века Рерихи познакомились с теософией, с работами Елены Петровны Блаватской. Позже именно Елена Рерих перевела на русский язык «Тайную Доктрину». В творчестве Николая Константиновича нашли свое воплощение идеи и образы Живой Этики, Агни-Йоги, записанной через посредничество Елены Ивановны. БЕЗ РОССИИ В 1916 году в связи с осложнениями после перенесенного годом ранее воспаления легких и по настоянию врачей Рерих вместе с семьей переехал в Финляндию, где они встретили революцию и оказались отрезанными от России. У Николая Константиновича не было однозначного отношения к событиям 1917 года, но имелось очень четкое убеждение в необходимости сохранять культурные ценности от разрушения. Пока в 1918 году не была окончательно закрыта граница между Россией и Финляндией, он продолжал приезжать в Петроград и работать в Комиссии по охране памятников культуры и искусства. В 1919 году Рерихи переехали в Лондон, а в 20-м — по приглашению Чикагского института искусств — в Америку. В октябре 1921 года в Нью-Йорке Николай Константинович основал Школу объединенных искусств, воплотив тем самым свою давнишнюю мечту — объединить под одной крышей разнообразные виды искусства. Основной идеей Рериха было открыть людям искусство как один из путей высшего познания: «Искусство объединит человечество. Искусство — неделимо. Искусство имеет много граней, но, тем не менее, едино. Искусство — явление грядущего синтеза. Искусство — для всех. Врата „священного источника“ должны быть широко открыты для каждого, и свет искусства зажжет множество сердец новой любовью. Сначала это будет бессознательное чувство, но постепенно оно очистит сознание людей. Как много юных сердец ищут нечто реальное и прекрасное! Так дадим им это. Несите искусство людям — оно принадлежит им. Тогда у нас не только музеи, театры, университеты, публичные библиотеки, железнодорожные станции и больницы, но и тюрьмы будут прекрасными. Тогда и тюрьмы не будут нужны». Параллельно в Америке с невиданным успехом проходили выставки картин Рериха, а в 1924 году даже был открыт первый в мире музей, посвященный его творчеству. С момента своего создания Музей Рериха приобрел практически все полотна художника и до сих пор является обладателем самого крупного их собрания. _________________ Я не ухожу. Просто иногда меня нет...
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Дописать раньше, чем умереть
Михаил Булгаков. 1926 год Философское послание «Мастера и Маргариты» «Чтобы знали...» Этой фразой — «Дописать раньше, чем умереть» — Булгаков начал очередную редакцию романа, который тогда еще не обрел своего нынешнего, всем известного названия. Всего редакций было не то три, не то шесть, не то восемь — литературоведы спорят до сих пор. Замысел у писателя возник еще в 1928 году, а первые варианты текста относятся к 1929 — году Великого перелома в стране и в судьбе Булгакова. К 1929 году все его пьесы были сняты с репертуара, ни строчки не печаталось, на работу его никуда не принимали, в поездке за границу отказали. Творчество этого большого писателя осуждалось и не принималось ни властью, ни критиками, ни собратьями по цеху. Что касается последних, многие из них были вынуждены в советские времена как-то приспособиться, «перестроиться», а он приспосабливаться не хотел и потому был живым укором тем, кто «перестроился». Критика в адрес Булгакова очень скоро перешла в травлю, в моральный террор, в грязную брань. А после того как в феврале 1929 года Сталин негативно отозвался о пьесе «Бег» («антисоветское явление»), травля эта усилилась и приобрела уже официальный характер. Ему советовали написать «коммунистическую пьесу», обратиться к Правительству СССР с «покаянным письмом», отказаться от прежних взглядов и т. д. Этого совета он не послушал. Он не нашел ничего лучше, как в такой ситуации писать... «роман о дьяволе» (!) — именно так он его называл. Вспоминается, как Воланд восклицает в ответ на слова Мастера: «О чем, о чем? О ком? Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы?» Он писал этот роман всю оставшуюся жизнь — а оставалось ему 11 лет. За эти 11 лет произошло многое. Он послал письмо Правительству СССР — то ли ультиматум, то ли крик гибнущего человека. Ему позвонил Сталин, только что потерявший одного «своего» литератора — Маяковского и, видимо, не желавший терять еще одного (Булгаков был уже на грани самоубийства). Его снова (не без протекции Сталина) взяли на работу во МХАТ. После снятия с репертуара пьесы о Мольере (она прошла всего семь раз) он ушел, смертельно оскорбленный и смертельно измученный. Работал в Большом театре либреттистом (!). Писал книгу о любимом Мольере для ЖЗЛ, которую у него отказались принять... Михаил Булгаков и Елена Сергеевна. 1939 год. И все эти годы он вновь и вновь возвращался к своему «последнему закатному роману», роману, который заведомо не мог быть напечатан. Сначала это действительно был роман о дьяволе с характерной булгаковской чертовщинкой — первые редакции имели соответствующие варианты названия: «Великий канцлер», «Сатана», «Шляпа с пером»... Но потом первоначально яркая сатирическая нота начинает звучать тише, отходит на второй план, появляется новый герой — Иванушка, старые обретают другие лица... И вот 12 ноября 1937 года его жена Елена Сергеевна записывает в дневнике: «Вечером М.А. работал над романом о Мастере и Маргарите». И снова он писал, сжигал, снова писал, переписывал, вносил исправления... Он умирал и знал об этом — сам был врачом. Гипертонический нефросклероз давал ухудшение зрения, а временами — полную слепоту. Тогда он диктовал исправления жене. Последний раз Булгаков работал над романом 13 февраля 1940 года. А 10 марта он умер. Елена Сергеевна вспоминала, что как-то в конце болезни, когда он уже почти потерял речь и у него выходили иногда только концы или начала слов, она сидела у изголовья, и Михаил Афанасьевич дал понять, что ему что-то нужно. Жена предлагала ему лекарство, питье, но было ясно, что это все не то. Тогда она догадалась: «Твои вещи?» Он кивнул с таким видом, что и «да», и «нет». Она спросила: «"Мастер и Маргарита"?» Он, страшно обрадованный, сделал знак головой: «Да, это». И выдавил из себя два слова: «Чтобы знали, чтобы знали»... «Смерти нет» Так о чем роман «Мастер и Маргарита»? Каждый читатель сам, по-своему прочитывает его философское послание. Порой прочитывает по-разному на разных этапах своей жизни. Для меня это роман о Вечном. О том, что стоит над обычным и обыденным. О том, как можно уловить, почувствовать свою судьбу и следовать ей. Привкус вечности, судьбы придает книге Воланд — образ, который, с большими изменениями, прошел через всю историю создания романа. Но что это за персонаж? Князь тьмы, дьявол, сатана? Вспомните эпиграф: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Как правило, зло — это то, как мы оцениваем происходящее с нами. Споткнулся — зло, уволили с работы — зло, разругался с любимым человеком — конечно зло! А если взглянуть с точки зрения судьбы? Споткнулся — вот шанс стать внимательнее, вглядываться в то, что окружает тебя, шанс увидеть то, чего раньше не замечал. Уволили — а как бы ты иначе избавил себя от явно «не твоей», но такой привычной работы и нашел то, ради чего родился? Поссорились? Шанс взглянуть по-новому на человека, который так давно рядом. Это «он», «настоящая, верная, вечная любовь» — и тогда сражаемся за наше совместное счастье, миримся, делаем первый шаг, и тысячу шагов еще... Или просто привычка? Тогда... Иными словами, часто злом мы называем испытания, с которыми сталкивает нас судьба и которые могут изменить нашу жизнь, направить ее по прямому пути, соответствующему нашему предназначению. А могут и не изменить и не направить. Это уже от нас зависит. "Что есть Истина?" Н.Ге Вот такую работу и делает Воланд. Так какой он — злой, добрый? Он не добрый, он не злой, он даже не судья. Отчасти он наблюдатель — действует он мало (особенно если сравнить с его сверхактивной свитой), но благодаря ему и его глазами мы часто видим происходящие в романе события, героев. Отчасти — катализатор, ускоряющий процессы, происходящие в душах. Но еще Воланд — это зеркало, которое было поднесено к Москве и ее обитателям. Не случайно персонажи романа очень по-разному его представляют. Каждый видит то, что соответствует его собственной внутренней сути. Литераторы Берлиоз и Бездомный на Патриарших увидели холеного иностранца — то ли шпиона, то ли сумасшедшего. Прохиндей Варенуха подвергся нападению неизвестных хулиганов в общественном туалете. Настрадавшаяся Маргарита встретила в «нехорошей квартире» старого, больного, усталого человека. «Самый страшный порок — трусость» 29 год нашей эры. Пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Ему тоже дается шанс — выбрать: либо он просто утверждает приговор Синедриона и тем самым отправляет на смерть бродячего философа в голубом разорванном хитоне, Иешуа Га-Ноцри, и сохраняет статус кво, либо не утверждает приговор, спасает Иешуа, но, скорее всего, теряет свое положение и даже, возможно, жизнь. Очень простой выбор. Очень явственное прикосновение судьбы. Понтий Пилат человек проницательный (помните Иешуа: «Ты производишь впечатление очень умного человека»?), и он все понял. Прокуратор честно сделал попытку спасти Иешуа, сформулировал свой вердикт так, что все вроде бы должны быть довольны: Синедрион получает наказанного преступника, Иешуа — жизнь, а он, Пилат, — врача и тонкого собеседника. Но так не может быть, выбор слишком серьезен, чтобы можно было обойтись компромиссом. И когда Понтий Пилат узнает, что Иешуа обвиняется в оскорблении кесаря, разговор идет уже другой. Пилат еще пытается что-то предпринять — утвердив приговор, убеждает первосвященника Каифу помиловать Иешуа. Но компромисс с судьбой невозможен. Ты должен сделать выбор, а не торговаться. Понтий Пилат свой выбор сделал — «умыл руки» — и 1900 лет после этого расплачивался. В чем был его грех? «Один из самых страшных пороков — трусость». Для Булгакова это было очень жизненно. Вообще вся история с Пилатом, если бы она не была так заретуширована, представляла бы точный слепок с современной Булгакову действительности. И вопросы роман ставил очень жизненные. Властен ли правитель над тем, что происходит? Или над ним есть еще какие-то силы? Виноват ли он в тех злодеяниях, которые творятся в его стране? Вопрос был не риторический для того времени, когда один за другим десятками, сотнями, тысячами, миллионами гибли люди. Но Булгакова волновал не только правитель, его волновали собратья по цеху искусства, люди, которые имели реальное воздействие на сердца и души человеческие. Как они вели себя в такой же ситуации? Наверное, большинство поступало как Понтий Пилат — в лучшем случае умывали руки. А в худшем предавали из трусости, из той самой трусости. Есть в романе именно такие персонажи — к ним можно отнести Берлиоза и, скажем, поэта Рюхина. Это не главные герои, но очень и очень характерные — ведь в жизни Булгакова окружали преимущественно такие люди. Берлиоз — из «перестроившихся». До революции он наверняка был умеренно верующим — как все. А теперь он атеист (как все) и проводит разъяснительную работу с молодым поэтом. Какая там судьба? Какая ответственность перед судьбой? Пусть Воланд прямым текстом говорит, что все не случайно, что на все есть причины и у всего есть последствия («Кирпич никому и никогда...») — Берлиоз предпочитает «не слышать». В ранних версиях романа этот мотив еще более заострен: умный Берлиоз может спасти дремучего Иванушку от страшной участи, но не делает этого, самоустраняется. С Рюхиным разворачивается еще более интересная история. Рюхин — это тот самый поэт, который в Грибоедове помогал вязать спятившего Иванушку. Он отвез Бездомного в клинику Стравинского и попал ему под горячую руку. Иванушке, который уже встретился с Воландом на Патриарших и стал своеобразным отблеском его зеркала, «приспичило обличать Рюхина»: «...кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария... а вы загляните к нему внутрь — что он там думает... вы ахнете!» После первого прилива обиды Рюхин осознает: горе не в том, что слова Бездомного обидные, а в том, «что в них заключается правда». «Ему — тридцать два года! В самом деле, что же дальше? — И дальше он будет сочинять по нескольку стихотворений в год. — До старости? — Да, до старости. — Что же принесут ему эти стихотворения? Славу? "Какой вздор! Не обманывай-то хоть сам себя. Никогда слава не придет к тому, кто сочиняет дурные стихи. Отчего они дурные? Правду, правду сказал! — безжалостно обращался к самому себе Рюхин, — не верю я ни во что из того, что пишу!.."» Человек в зеркале судьбы очень ясно увидел себя, свою судьбу, свое прошлое, настоящее и будущее. Но что же дальше? Как поступит он с тем, что открылось ему в этом безжалостном, но справедливом зеркале? «...Через четверть часа Рюхин, в полном одиночестве, сидел, скорчившись над рыбцом, пил рюмку за рюмкой, понимая и признавая, что исправить в его жизни уже ничего нельзя, а можно только забыть». Пилат свой счет оплатил и закрыл, встретился с тем, с кем так хотел поговорить, — с бродячим философом в голубом хитоне, и они пошли вместе по лунной дороге, по дороге в вечность и бессмертие. Правда, для этого потребовалось 19 веков. «Я не раб, я ученик» Но всегда ли столь сурова бывает встреча с Воландом? Есть герои в романе, о которых так не скажешь, — Иван Бездомный и Левий Матвей. Чем сходны эти два персонажа — один сборщик податей, другой поэт? Иванушка — человек очень наивный, простой, невежественный, и в этом его счастье — он ничем не закрыт, он просто не успел нарастить панцирь. Наверное, поэтому и услышал голос судьбы. Встреча на Патриарших перевернула его жизнь. Он попал в психиатрическую лечебницу и имел там много времени, чтобы поразмышлять. (Лучше, конечно, до этого не доводить и поразмышлять пораньше.) Когда Мастер и Маргарита покидают Москву, единственный человек, с которым захотел попрощаться Мастер, был Иван Бездомный. «Иванушка просветлел и сказал: "Это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдержу, стишков больше писать не буду. Меня другое теперь интересует... я другое хочу написать. Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял"». Потом из эпилога мы узнаем, что он стал историком, ему внушили, что он болел, но вылечился. Но это все уже не так важно: главное, что он отказался он не-своего, сделал шаг в сторону предназначения. И точно так же изменилась жизнь Левия Матвея. Сборщик податей, он встретил за городом бродячего философа Иешуа, бросил деньги на дорогу и пошел за ним. Одна встреча, одно мгновение — и человек меняет свою судьбу. Легкой его жизнь не стала, но он нашел себя самого, свой путь. И после казни Иешуа он уже другой. Его любовь, его сострадание распространяется не на одного только учителя. Тот говорил: «Злых людей нет на свете» — и Левий Матвей снимает с креста еще и разбойников, не может оставить их на позорном столбе... И только Левий Матвей и Иван Бездомный называются в романе учениками. Ученик — это тот, кто учится, кого учитель-судьба чему-то может научить. А все остальные оказываются второгодниками: им всё сказали, всё показали, дали все возможности, а они всё упустили, и им придется ждать следующего визита Воланда. Но разве нужно его ждать? «Не свет, а покой» Мастер и Маргарита не стали дожидаться Воланда. Они изменили судьбу раньше, еще до этого принудительного знакомства с самими собой. Потому, наверное, их именами и назван роман, хотя «главных» героев в нем несколько — Воланд, Понтий Пилат, Иешуа, Иван Бездомный... Жила Маргарита в своем готическом особнячке, имела все, чего могла бы пожелать женщина и тогда, и теперь: молодого, красивого, доброго мужа, деньги, квартиру, туалеты и никаких бытовых забот. И что, она была счастлива? «Ни одной минуты!» В какой-то миг она поняла, что еще немного — и она просто умрет. Тогда Маргарита взяла желтые цветы, которые ненавидела, — как знак, как флаг, как крик, — и вышла из дома. И на углу Тверской и переулка встретила свою любовь. Ее жизнь изменилась очень круто, но она сама ее изменила. Она сама, без всякого Воланда, сделала шаг навстречу «настоящей, верной, вечной любви». Мастер — историк, работал в каком-то музее, переводил с каких-то языков. Потом по облигации выиграл 100 000 рублей. Как можно потратить такую сумму? По-разному. А он ушел из дома, снял подвальчик у застройщика и сел писать роман о Понтии Пилате. В советские времена — о Понтии Пилате! Зачем? Кому это было нужно? Это обещало славу? Вряд ли. Деньги? Он об этом не думал. Он писал, потому что не мог не писать. Это то, что в нем жило. Это было его настоящее. Его суть, его натура. Вещий голос, тревоживший его, — читайте булгаковский дневник. А что же Воланд? А Воланд просто воздал по заслугам, по справедливости. Каждый получил то, к чему стремился. Кто гнался за шальными деньгами — получил фантики, настоящую цену этих денег. Кто пренебрег ответственностью перед судьбой — получил предсказанную смерть. А кто шел за судьбой, обрел счастье. Но почему же Мастер не заслужил свет, а только покой? Почему Пилат, пославший на казнь Иешуа, заслужил, почему Левий Матвей, принесший своими бестолковыми действиями немало вреда, заслужил, а Мастер — нет? Возможно, на ответ может натолкнуть название той главы, где решается судьба Мастера и Маргариты, — «Пора, пора!». Это отсылка к пушкинскому стихотворению, писавшемуся не для публики и оставшемуся в черновиках поэта. Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит... На свете счастья нет, но есть покой и воля. Давно завидная мечтается мне доля — Давно, усталый раб, замыслил я побег В обитель дальнюю трудов и чистых нег... Поэт, писатель, поднимающийся на крыльях своего творчества в такие выси, которые и не снились обычному человеку, неизбежно испытывает соблазн там и остаться — ведь там нет черни, нет непонимания, нет материальных проблем, унижающих его музу... Остаться в «обители трудов и чистых нег» можно по-разному — просто скрыться от мира, сойти с ума, пустить пулю в лоб, спиться, забыться в наркотиках... История мировой культуры полна примеров. Булгаков тоже проходил эти испытания — сжигал первую версию романа, носил в кармане пистолет, был на грани нервного истощения. Но он прошел. А вот в образе Мастера, похоже, воплощен другой исход: он устал и перестал бороться. И потому сам ушел в сумасшедший дом. За него боролась Маргарита, ее любовь. Маргарита прошла все круги... нет, не ада — жизни, а это страшнее. И выстрадала свое счастье. Их счастье. Возможно, она-то и заслужила свет, но зачем ей свет — без любимого? Лучше покой — но вместе. Этого покоя так не хватало и самому Булгакову. *** Как-то Илья Ильф сказал ему: «Вы счастливый человек, без смуты внутри себя». Читаешь — и хочется закричать: «Это Булгаков-то — счастливый человек?» После всего, что ему пришлось пережить, после «убитых пьес», после вынужденной немоты и жизни на грани самоубийства? Но перечитываешь «Мастера» и понимаешь: да, счастливый. Потому что не предал себя. Потому что не переставал слышать «вещий голос» и следовал ему до конца. Потому что дописал, прежде чем умереть, — сказал все, что должен был сказать. _________________ Я не ухожу. Просто иногда меня нет...
|
|||||||||||||||||||||||
| Арсения Тарковского
Арсений Тарковский Вот и лето прошло, Словно и не бывало. На пригреве тепло. Только этого мало… У многих знакомство с Арсением Тарковским начинается с этого стихотворения, причем обычно человек и не подозревает, что шлягер в исполнении Софии Ротару написан на стихи этого удивительно поэта… «Тетрадь стихов таскал под мышкой» Арсений Александрович Тарковский родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде (ныне Кировоград) на Украине. Его отец, Александр Карлович, чрезвычайно образованный и талантливый человек, в молодости был народовольцем, несколько лет провел в тюрьме и ссылке и передал сыну «гремучую смесь» любви к языкам и бунтарского духа. Неудивительно, что в 1921 году Арсений чуть не попал под суд за «политическое» стихотворение в местной газете. Узнав, насколько «круты чужие лестницы и горек чужой хлеб», через два года Арсений приехал в Москву; два года перебивался случайными заработками, а потом поступил на Высшие литературные курсы, где нашел учителя и старшего друга — поэта Георгия Шенгели. Вместе с Тарковским на курсах учились Даниил Андреев, Мария Петровых, Юлия Нейман, а также Мария Вишнякова, которая вскоре стала его женой. Это первое (не считая того, «политического») опубликованное в 1926 году стихотворение Тарковского. Увидеть свои стихи напечатанными ему доводилось редко: с одной стороны, его останавливала строгая требовательность к собственному творчеству, с другой — еще более строгая цензура… «Все, что сбыться могло» После закрытия Высших литературных курсов Тарковский по совету Шенгели писал в газете «Гудок» судебные очерки, фельетоны и басни. Работал он и на Всесоюзном радио, но после критики «сверху» за «мистику» сказал: «Какие вы все скучные!» — и ушел. В 33-м Шенгели привлек Тарковского к переводам, дав молодому поэту и постоянный заработок, и возможность посмотреть страну во время «творческих командировок»: Киргизия, Крым, Кавказ… Через несколько лет Тарковский встретил новую любовь — Антонину Бохонову. Сороковой год был ознаменован не только разводом и новым браком, но и долгожданным принятием в Союз писателей. «Хорошо мне в теплушке» Когда началась Великая Отечественная, Тарковский проводил семью в эвакуацию, а сам прошел военное обучение. Медкомиссия нашла его негодным, но после множества просьб в 42-м Тарковского зачислили военкором газеты «Боевая тревога». Как и в «Гудке», он писал заметки, частушки, басни… и даже на фронте находил вдохновение для «мирных», лирических стихов — «Белый день», «Ночной дождь», «На полоски несжатого хлеба…», «Четыре дня мне ехать до Москвы…» и других. Немецкий автоматчик подстрелит на дороге, Осколком ли фугаски перешибут мне ноги… — написал он в 1942 году и будто напророчил: в декабре 43-го был ранен в ногу и перенес шесть ампутаций. А выйдя из госпиталя, узнал о смерти матери… «Ах, восточные переводы, как болит от вас голова» Война закончилась, и жизнь продолжалась. В послевоенный год Тарковский отбирал стихи для своей книги, а в 46-м получил сигнальный экземпляр. Но уже готовый сборник так и не попал в печать: постановление ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград» лишила Анну Ахматову (с которой он познакомился в доме Шенгели!) и Тарковского своего голоса, оставив одну возможность для работы — переводы. Но даже эта нива не всегда давала урожай: в конце сороковых ЦК КПСС поручил Тарковскому перевести юношеские стихи Сталина в качестве подарка к 70-летию, но «вождь народов» отверг идею книги, и она рассыпалась. В те же годы Тарковский расстался со второй женой и был очень угнетен, но его спасли все те же «восточные переводы»: Туркменистан подарил ему работу и знакомство с Татьяной Озерской — она стала его секретарем, а потом и супругой. Тарковский писал «в стол», но не жаловался на «нелегкую долю»: он свято чтил память тех, кому повезло гораздо меньше, и в 1962–1963 годах дописывал цикл стихов «Памяти Марины Цветаевой», начатый еще в 1941-м, сразу после ее смерти. В нем сквозит гнетущая вина живого перед мертвыми, преследовавшая Тарковского долгие годы. «Не для того ли мне поздняя зрелость» Первая книга Тарковского — «Перед снегом» — вышла лишь в 1962 году. Поэту было уже 55, но его «дебют» совпал со всемирным дебютом его сына: режиссер Андрей Тарковский получил Главный приз Венецианского фестиваля за фильм «Иваново детство». Шестидесятые вообще можно назвать периодом «акмэ», жизненного и творческого расцвета Тарковского: его книги выходили одна за другой, он выступал на вечерах поэзии, вел литстудию при Московском отделении Союза писателей… 5 марта 1966 года умерла Ахматова, с которой его крепко сдружили общее призвание и годы вынужденного молчания: они часто делились написанным, были друг другу внимательными читателями и строгими критиками. Тарковский сопровождал тело Анны Андреевны в Ленинград, выступал на ее панихиде и создал цикл «Памяти Ахматовой». Из воспоминаний Тарковского: «Мир Ахматовой научит нас душевной стойкости, честности мышления, способности к широте охвата явлений, полноте чувств, благородству духа, умению сгармонизировать себя и мир — чертам того Человека, которым каждый из нас… стремится стать. Будущее уже выразило себя в стихах «поздней», навсегда молодой Ахматовой, потому что поэты не знают старости». «На тебя любая строчка точит нож в стихах твоих» Подтверждая сказанное, поэт и переводчик, несмотря на возраст, продолжал активно работать. Семидесятые — годы официального признания Тарковского: новые книги, награды… Но жизнь преподносила и новые испытания: в 1982 году Андрей Тарковский уехал в Италию работать над фильмом «Ностальгия» и отказался вернуться в СССР. Арсений Александрович писал сыну: «Русский художник должен жить и работать на родине, вместе со своим народом переносить все тяготы, выпавшие ему на долю». Возможно, эти слова оказались пророческими: в конце 1986 года Андрей умер. Арсений Тарковский В подготовке сборников «От юности до старости» и «Быть самим собой» в юбилейном 1987 году Тарковский уже не участвовал из-за болезни. 27 мая 1989 года его, как и мать и Андрея, унес рак. Но даже ушел Арсений Тарковский как поэт, срифмовав смерть с рождением: крестили его в Преображенской церкви, а отпевали — в храме Преображения Господня в Переделкине… Я свеча, я сгорел на пиру. Соберите мой воск поутру, И подскажет вам эта страница, Как вам плакать и чем вам гордиться, Как веселья последнюю треть Раздарить и легко умереть, И под сенью случайного крова Загореться посмертно, как слово. (1977) ЖИЗНЬ, ЖИЗНЬ I Предчувствиям не верю, и примет Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда Я не бегу. На свете смерти нет: Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо Бояться смерти ни в семнадцать лет, Ни в семьдесят. Есть только явь и свет, Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете. Мы все уже на берегу морском, И я из тех, кто выбирает сети, Когда идет бессмертье косяком. II Живите в доме - и не рухнет дом. Я вызову любое из столетий, Войду в него и дом построю в нем. Вот почему со мною ваши дети И жены ваши за одним столом,- А стол один и прадеду и внуку: Грядущее свершается сейчас, И если я приподымаю руку, Все пять лучей останутся у вас. Я каждый день минувшего, как крепью, Ключицами своими подпирал, Измерил время землемерной цепью И сквозь него прошел, как сквозь Урал. III Я век себе по росту подбирал. Мы шли на юг, держали пыль над степью; Бурьян чадил; кузнечик баловал, Подковы трогал усом, и пророчил, И гибелью грозил мне, как монах. Судьбу свою к седлу я приторочил; Я и сейчас в грядущих временах, Как мальчик, привстаю на стременах. Мне моего бессмертия довольно, Чтоб кровь моя из века в век текла. За верный угол ровного тепла Я жизнью заплатил бы своевольно, Когда б ее летучая игла Меня, как нить, по свету не вела. РУКОПИСЬ А.А.Ахматовой Я кончил книгу и поставил точку И рукопись перечитать не мог. Судьба моя сгорела между строк, Пока душа меняла оболочку. Так блудный сын срывает с плеч сорочку, Так соль морей и пыль земных дорог Благословляет и клянет пророк, На ангелов ходивший в одиночку. Я тот, кто жил во времена мои, Но не был мной. Я младший из семьи Людей и птиц, я пел со всеми вместе И не покину пиршества живых - Прямой гербовник их семейной чести, Прямой словарь их связей корневых. Я учился траве, раскрывая тетрадь, И трава начинала, как флейта, звучать. Я ловил соответствие звука и цвета, И когда запевала свой гимн стрекоза, Меж зеленых ладов проходя, как комета, Я-то знал, что любая росинка - слеза. Знал, что в каждой фасетке огромного ока, В каждой радуге яркострекочущих крыл Обитает горящее слово пророка, И Адамову тайну я чудом открыл. Я любил свой мучительный труд, эту кладку Слов, скрепленных их собственным светом, загадку Смутных чувств и простую разгадку ума, В слове п р а в д а мне виделась правда сама, Был язык мой правдив, как спектральный анализ, А слова у меня под ногами валялись. И еще я скажу: собеседник мой прав, В четверть шума я слышал, в полсвета я видел, Но зато не унизив ни близких, ни трав, Равнодушием отчей земли не обидел, И пока на земле я работал, приняв Дар студеной воды и пахучего хлеба, Надо мною стояло бездонное небо, Звезды падали мне на рукав. Мерцая желтым язычком, Свеча все больше оплывает. Вот так и мы с тобой живем — Душа горит и тело тает. _________________ Я не ухожу. Просто иногда меня нет...
|
|||||||||||||||||||||||||
   Шпаро Дмитрий Игоревич – ученый-путешественник. Родился 23 августа 1941 года в Москве. Окончил механико-математический факультет Московского госуниверситета. Защитил диссертацию и 20 лет преподавал математику в Московском институте стали и сплавов. Кандидат физико-математических наук.
В 1972 году возглавил первую в истории лыжную экспедицию на Северный полюс. Достижение было занесено в книгу рекордов Гиннеса, и это было не последнее упоминание в ней фамилии Шпаро. Наш гость в 1989 году создал и по сей день возглавляет клуб «Приключение». Сегодня это благотворительный оздоровительный фонд, который занимается спортивной реабилитацией инвалидов. Награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Лауреат премии ЮНЕСКО «Справедливая игра». Женат. Отец двоих детей. Любимое занятие: литературное творчество. Дмитрий Шпаро любит писать книги. Шпаро Дмитрий Игоревич, математик, кандидат физико-математических наук. Известен как руководитель первой в истории лыжной экспедиции к Северному полюсу (1979 г.). В 1988 г. советско-канадская экспедиция под руководством Дмитрия Шпаро пересекла на лыжах Северный Ледовитый океан по маршруту СССР – Северный полюс – Канада. В 1989 г. организовал Клуб «Приключение». В его устах уверенно и привычно звучат названия совершенно экзотических, далеких, недоступных мест — арктические моря, Северный полюс, Берингов пролив, Килиманджаро, Аляска... Вот человек, который всю жизнь на короткой ноге с опасностью, экстремальными условиями, с тем, что кажется невозможным, и, конечно, с приключением. За плечами почти 30 лет путешествий. Об этом написано множество статей, снято множество телерепортаж Начну с одного из неожиданных открытий этого разговора. Это не первое впечатление от встречи, от облика, от офиса. Нет. Это впечатление от всего разговора в целом. И назову его так — наполненность проектами. Разными — от головокружительных по смелости экпедиционных программ до организационных и финансовых комбинаций. Конечно, я забегаю вперед, и можно было бы постепенно вводить читателя в пространство поисков, достижений и планов Дмитрия Шпаро. Но это-то действительно уже звучало, благо наш собеседник — фигура достаточно известная. За плечами огромное количество сложнейших переходов, преодолений. Но ведь каждый раз — это целая цепочка от идей, планов, поисков до борьбы за их воплощение. И это происходит на самых разных уровнях: идея мирового рекорда, идея экспедиции, работа с детьми, идея создания своей организации. Даже их за долгий опыт Шпаро было множество: например, существовала организация под странным названием «Полярная экспедиция ЧКомсомольской правды“», существовал отдел при бюро международного молодежного туризма «Спутник», и только позже появился Клуб «Приключение». Сейчас у нас готовится новый проект. Очень мощный, совершенно беспрецедентный: весной следующего года на Мак-Кинли, самую высокую вершину Северной Америки Итак, идеи, проекты. Вот основные спортивные проекты Клуба: 1989 г. — советско-американская экспедиция на собачьих упряжках по Чукотке, через Берингов пролив и по Аляске; 1991 г. — парашютные прыжки на Северный полюс (совместно с ВВС России); 1998 г. — пересечение Берингова пролива на лыжах; 2000–2001 гг. — кругосветный автопробег Москва — Уэлен — Сиэтл — Нью-Йорк — Лондон — Калининград — Москва (совместно с АМО «ЗИЛ»). Про Дмитрия многие говорят, что он обладает завидным умением попадать в цель. Наверное, это и называется сейчас деловой хваткой. А неудачи... Дважды я с моими сыновьями Никитой и Матвеем неудачно пытался на лыжах пройти через Берингов пролив. Первая попытка была в 1996 году. Тогда нашлись спонсоры, которые дали денег на то, чтобы мы на лыжах прошли от Чукотки до Аляски. На пятый день пути льды стремительно понеслись на север, а на Чукотке разбушевался шторм. Было очень много открытой воды, и нам уже не светило добраться ни до американского берега, ни до русского. Потом прилетели американцы и нас сняли на вертолете. Так что первая попытка была неудачной... Уж очень это разные грани — с одной стороны, тяга к неведомому, к невозможному (пусть даже это называется спортивными проектами), к тайне человека и даже красоте, а с другой — деловая способность договориться, подсчитать, убедить, умело и эффектно подать. Как будто рядом сосуществуют творчество и строгая, подтвержденная опытом технология. После разговора с Дмитрием , клуб «Приключение» имеет несколько программ: спортивные экспедиции (о которых мы уже упоминали), морские экспедиции, экспедиции с участием инвалидов, историко-географические экспедиции, детские экспедиции. Когда мы заговорили о морских проектах, в моем собеседнике, кажется, начало проглядывать что-то еще. Ведь Дмитрий Шпаро не производит впечатления раздвоенного человека (как это иногда бывает: «душа меня зовет за горизонт, а проза жизни заставляет крутиться»). Это «что-то» прозвучало в рассказе о том, каким образом путешественник по северным краям, человек, который никогда не ходил на яхте (а только на байдарках и плотах), принялся за разработку и морских проектов для яхт. Программы возникли совершенно неожиданно: «Мы не хотели заниматься морем». А началось все очень просто. Вначале помогли одному английскому писателю в организации плаванья его яхты «Wild Goose» («Дикий гусь») из Белого моря в Черное. Конечно, был и финансовый интерес. Но дело было чрезвычайно непростым: нельзя было иностранным судам в наши внутренние воды! Здесь как раз и надо было крутиться, что-то изобретать: «По ходу прохождения яхты вставала конечно масса вопросов. Нам удалось их решить. Яхта прошла, все были очень довольны!» И брошенное Дмитрием мимоходом, что англичанин был «очень приятным человеком» и «мы все-таки взялись яхту провести — парень был симпатичным, проект хорошим» связывается с брошенными также мимоходом, но, пожалуй, ключевыми словами: «Все зависит от того, кто к нам приходит и с чем, — насколько это по душе». Так и родились морские проекты: И вот русские ребята, которые были привлечены к плаванью «Дикого гуся», пришли и сказали: «Давай сделаем так — построим яхту. У нас есть на примете место, где можно ее строить, и это будет совсем не дорого. А потом на этой яхте мы пройдем вокруг земли по четырем океанам. Это будет первое кругосветное путешествие яхты, которое пройдет через Северный Ледовитый океан». Меня, конечно, привлекла та часть плаванья, которая будет проходить по Северному морскому пути. Яхту строили в Твери. Она ушла из Москвы, пришла в Санкт-Петербург, потом прошла мимо Европы, мимо Африки, пересекла Индийский океан, обогнула Австралию и пришла в Петропавловск-Камчатский, где зазимовала. А потом за две навигации прошла по Северному морскому пути, вернувшись в Санкт-Петербург. Ну а потом яхту отремонтировали, и, наверное, в сентябре она отправится в свое второе кругосветное плавание. Так «случайно» родившаяся яхта под названием «Апостол Андрей» уже в своем первом кругосветном путешествии установила три мировых рекорда, получила массу наград. Я в принципе — полярный путешественник. И мне, конечно, милее всего и понятнее всего путешествия, связанные с Арктикой, Гренландией или с Антарктидой. Это те места, где я чувствовал бы себя наиболее уверенно. Но мы свою деятельность без всяких проблем расширяем. Например, восхождение на Килиманджаро. Это самая высокая вершина Африки. Если бы мы отправились туда с Матвеем (он сейчас заместитель директора Клуба) или с кем-то еще из нашего Клуба, это можно было бы сделать за пять дней нашего отпуска. Но это было бы абсолютно бессодержательно. Никто из нас не готов так бессодержательно потратить свое время. Но экспедиция, которую мы провели на Килиманджаро, оказалась, наоборот, чрезвычайно содержательной. Потому что мы создали команду, в которую входили три человека без ноги, девочка без руки, двое глухих и один совершенно слепой. Мы этих людей отбирали, мы их тренировали. И вся команда поднялась на Килиманджаро. Получилась очень сильная экспедиция. Проекты 1991, 1992, 1994 гг. — марафоны Москва — Киев — Кривой Рог, 1400 км; Владивосток — Санкт-Петербург, 11000 км, Санкт-Петербург — Алма-Ата, 9000 км; 1995 г. — восхождение на вершину Грузии Казбек (5074 м); 1997 г. — восхождение на вершину Африки Килиманджаро (5895 м); 2000 г. — пересечение Гренландии командой, в которую входил инвалид, пользующийся коляской. В планах: 2002 г. — экспедиция на вершину Северной Америки гору Мак-Кинли (6194 м) С Александром Шумиловым начиная с 1973 года мы разрабатывали различные историко-географические программы по Северу. И эти программы как-то очень-очень успешно развивались. Основные историко-географические проекты Клуба: 1990 г. — российско-норвежская экспедиция на Землю Франца-Иосифа, найдено зимовье Фритьофа Нансена; 1991 г. — российско-датская экспедиция на Командорские острова, найдена могила Витуса Беринга; 1995 г. — установлено место гибели Георгия Седова; 1999 г. — историко-археологическая экспедиция к месту захоронения Василия и Татьяны Прончищевых в устье р. Оленек. 2001 г. — историко-археологическая экспедиция «Тайна отряда Лассиниуса» на север Якутии. Два моих похода попали в Книгу Рекордов Гиннесса: наш поход к Северному полюсу и наше с Матвеем пересечение Берингова пролива. Но вот, скажем, путешествие на ЗИЛах по той работе, которую я проделал, по тому адскому напряжению, в котором я временами находился, пожалуй, похлеще, чем какие-нибудь другие экспедиции. Мы провели путешествие на трех машинах ЗИЛ. Большие грузовики. Они выехали из Москвы, доехали до Якутска, доехали до Уэлена (это самая восточная точка России). Потом неимоверными усилиями мы сумели переправить грузовики на американское побережье, в Сиэтл. Они проехали Америку и Канаду. Потом была еще одна переправа через Атлантику. Грузовики прошли через Великобританию, Францию, Италию, пришли в Калининград и оттуда вернулись в Москву. Я на машинах не ехал, так же как я не плыл на яхте «Апостол Андрей», так же как сейчас я вряд ли буду подниматься на Мак-Кинли, но организация таких путешествий крайне сложна. И она требует постоянного напряжения, постоянной работы. Это работа абсолютно творческая, абсолютно нестандартная. Ни один человек в мире не скажет, что нужно для такой работы делать. Ну и поскольку я все это делаю, я, в общем, очень доволен своей работой. Каждый раз есть результаты, причем результаты ни с чем не сравнимые. Есть работа, которая тебе нравится, и есть полная удовлетворенность этой работой. Ну а что еще может быть человеку нужно? Если человек делает то, что ему нравится, и он видит результаты своего целенаправленного труда, то человек должен быть доволен. В этом смысл человеческого существования. Можно понять десятки сложных проблем режиссера, который ставит спектакли или фильмы, есть писатели, есть композиторы. Я думаю, что моя работа в Клубе сродни всему этому. Из рассказа Д. Шпаро: «Во время наших поисковых работ 1973 года мы нашли склад продуктов, который был заложен в 1900 году Эдуардом Васильевичем Толлем, прекрасным путешественником, прекрасным ученым, оставившим очень большое научное наследие. Толль, одержимый идеей найти землю, которую видел промышленник Яков Санников, шел на шхуне „Заря“ в 1900 году вдоль берегов Таймыра с запада на восток. Яхта зазимовала, и в одном месте он заложил склад продуктов, которым сам не воспользовался. И вот, читая Толля, мы поняли, где находится склад, и сумели его найти. Потом мы много лет искали следы пропавшей экспедиции геолога Владимира Русанова. Тогда тоже был сделан целый ряд отличных находок. Это такой аспект работы, когда ты идешь и что-то ищешь, а с другой стороны, ты знаешь, что ты ищешь, потому что хорошо знаешь историю. Ты до путешествия углубился в архивные документы, не в какую-нибудь беллетристику, а в первоисточники. Одной из идей была мысль найти могилу Беринга на Командорских островах. Могилу, которая должна была вроде существовать, но которую никто не мог найти. Нам это удалось. Эта была великолепная сенсация. Правда, эта находка была сделана в августе 1991 года, когда политическая обстановка была такова, что на такое национальное достижение не очень обратили внимание. Но, так или иначе, нашли захоронение, привезли остатки Беринга в Москву, в течение года здесь их исследовали. Потом их вернули обратно, захоронили, теперь могила Беринга известна. Стали понятны причины его смерти. Это была не цинга, как считалось во всех документах. И по черепу методом Герасимова сделали его портрет. Настоящее лицо Беринга было совсем не похоже на тот портрет, который был размножен буквально в миллионах копий на марках, на открытках. Выяснилось, что тот портрет, который у нас прижился, - это лицо совсем другого Витуса Беринга, который был племянником великого мореплавателя, придворным датским поэтом. - Какую сказку любили в детстве? Шпаро: Сказки Киплинга. - В обычной городской жизни для вас важен комфорт и удобства? Шпаро: Не слишком. - Вам бывало когда-нибудь на маршруте страшно настолько, что вы заикались, что никогда ни за что больше в поход не пойдете? Шпаро: Страшно было, но не до такой степени ... _________________ Я не ухожу. Просто иногда меня нет... |
ЦИОЛКОВСКИЙ, КОНСТАНТИН ЭДУАРДОВИЧ (1857–1935),
русский ученый, пионер космонавтики и ракетной техники. Родился 17 (29) сентября 1857 в селе Ижевское под Рязанью. После перенесенной в детстве скарлатины почти полностью потерял слух, что лишило его возможности поступить в учебное заведение. Образование получил самостоятельно, в 1879 экстерном сдал экзамены на звание учителя. Преподавал физику и математику в Боровском уездном училище Калужской губернии, а затем в гимназии и епархиальном училище в Калуге, где проработал до выхода на пенсию в 1920. Циолковский проводил свои исследования в своего рода интеллектуальном вакууме, хотя его и поддерживали некоторые крупные ученые (одна из его работ получила благоприятный отзыв И.М.Сеченова). Первые работы посвящены разработке конструкций цельнометаллического управляемого дирижабля, обтекаемого аэроплана, поезда на воздушной подушке. В 1897 Циолковский построил первую в России аэродинамическую трубу и провел испытания простейших моделей. В 1890-х годах Циолковский начал заниматься исследованиями, связанными с использованием реактивного движения для создания межпланетных летательных аппаратов. В 1903 увидела свет его статья Исследование мировых пространств реактивными приборами. В ней и последовавших работах (1911 и 1914) ученый вывел широко известное теперь уравнение движения ракеты как тела с переменной массой, обосновал возможность применения ракет для межпланетных сообщений, предсказал явление невесомости, изложил основы теории жидкостных ракетных двигателей, рассмотрел и рекомендовал к использованию различные топлива (в качестве наиболее эффективного – смесь жидких кислорода и водорода). Высказал идею создания околоземных орбитальных станций как промежуточных баз для межпланетных полетов. В 1929 опубликовал работу Космические ракетные поезда, в которой изложил теорию особого вида составных ракет – прообраза современных многоступенчатых ракет. Испытал влияние «философии общего дела» Н.Федорова. В своих сочинениях философского характера ученый развивал учение «панпсихизма» («монизма»), согласно которому космос представляет собой живое и одушевленное существо. Атомы образуют во Вселенной бесконечное разнообразие форм жизни, в том числе, человека (об этом шла речь в работах 1898–1914: Научные основания религии, Этика или Естественные основы нравственности, Нирвана и др). В позднем творчестве Циолковского центральное место занимает грандиозная планетарная и космическая утопия. В создании идеального общества Циолковский решающую роль отводил науке, ее новым, поистине фантастическим возможностям (социальному проектированию посвящены его работы: Горе и гений, 1916; Идеальный строй жизни, 1917; Общественный строй, 1917; Социология (фантазия), 1918; Приключения атома, 1918). С разочарованием ученого в цивилизации и возможностях научного познания связаны его религиозно-мистические искания последнего периода жизни и опыт построения новой этической системы (Живая Вселенная, 1923; Воля Вселенной, 1928; Будущее земли и человечества, 1928; Научная этика, 1930; Космическая философия, 1935). Работы Циолковского не получили признания, и лишь после появления в 1923 в Германии статьи Г.Оберта по теории космического полета в СССР начали популяризировать исследования Циолковского. В 1924 Циолковский был избран почетным профессором Академии воздушного флота им. А.Е.Жуковского. Умер Циолковский в Калуге 19 сентября 1935. Научно-фантастические произведения Циолковского мало известны широкому кругу читателей. Возможно, потому, что они тесно связаны с его научными трудами. Очень близка к фантастике его ранняя работа "Свободное пространство", написанная в 1883 году (опубликована в 1954 г.). Константин Эдуардович Циолковский является автором научно-фантастических произведений: "Грезы о Земле и небе", "На Весте", повести "На Луне" (впервые была опубликована в приложении к журналу "Вокруг света" в 1893 году, неоднократно переиздавалась в советское время). _________________ Я не ухожу. Просто иногда меня нет... |
| Ролан Быков
Как сын беспризорника со стажем стал великим артистом? Непростая биография Быкова началась с документов: «Мент пьяный переделал моего отца Антона в Анатолия! – объясняет свое отчество Ролан Антонович. – Кто еще мог в метрике вместо Ролана Антоновича написать Роланд Анатольевич? И дня рождения из-за этого же у меня два — один фактический, второй по паспорту. Все пьянка российская...» Случайности и совпадения привели Ролана Быкова в театр: «У меня была подруга чуть постарше, имевшая на меня большое влияние, - рассказывал Ролан Быков в интервью. – Когда мне было четыре года, она позвала: «Пойдем, там записывают всех, кто хочет кино смотреть бесплатно, сколько угодно». Мы пришли в театр, там записывали в самодеятельность. Какая-то женщина спросила меня: «Что ты умеешь делать?» Я сказал: «Ничего не умею, хочу кино смотреть бесплатно, сколько угодно». Меня все-таки вытащили на сцену читать стихи. Стихи были примерно следующие: «Ходят волны кругом вот такие, вот такие большие... ходят по морю волки морские...» и тому подобное. Я, конечно, запутался, ошибся и стал руками показывать, какие «такие» волны. А когда дело дошло до волков морских, я вообще не знал, что это моряки. Ну и зарычал на весь зал: «Р-р-р-р». Заслужил аплодисменты. А сзади шепчут: «Надо кланяться». Я говорю: «Кланяться не буду». Я знал, что кланяться унизительно. Но подруга велела, и я не мог ее ослушаться. Вышел, не спросив, как надо кланяться, вспомнил только, как это делала бабушка, когда молилась. Встал на колени и начал кланяться, ударяясь лбом об пол. В общем, после этого получил прозвище Артист. Меня все в квартире стали к себе звать: «Ну, заходи, Артист, изобрази, спой». Мы ведь жили в коммуналке, состоящей из сорока трех комнат и одной кухни. Так у меня сразу появились сорок три сцены». 6 октября исполняется ровно 10 лет, как с нами нет талантливейшего советского и российского актера Ролана Антоновича Быкова. Он вошел в каждый советский дом еще с детства. Многие из нас выросли на его бесподобном Бармалее в «Айболите-66», играл Быков в фильме «Про Красную Шапочку», в «Приключениях Буратино» и во многих других фильмах для детей. А наши родители восхищались талантливо сыгранным Акакием Башмачниковым в гоголевской «Шинели», Иваном Карякиным из фильма «Служили два товарища», потом был неподражаемый отец Федор в фильме «12 стульев» Марка Захарова, и что уж совсем диво: Никита Сергеевич Хрущев из фильма «Серые волки». Он был очень гармоничен как актер, мастеровит как режиссер, а уж как человека его буквально обожали на любой съемочной площадке. Он всегда был в меру тактичен, где надо смешлив, но всегда собран, с другой стороны – он четко улавливал настроение другого человека и сразу же спешил ему на помощь, если чувствовал, что коллега ощущает определенный дискомфорт. Его отец – Антон Быков – был настоящим слепком беспокойного начала ХХ века. Рано оставшись без попечения родителей, беспризорничал, в нежном подростковом возрасте, узнав, что началась война с германцем, решил добираться до фронта «зайцем». Это ему вполне удалось. Но повоевать с австрияками удалось лишь недолго: попал в окружение и был схвачен противником. Из австрийского плена бежал, пробирался к своим без знания языка, впрочем, ночевать в поле ему было не привыкать. С победой социалистической революции в октябре 1917-го без колебаний встал на защиту Советской власти, сражался в кавалерийском полку отчаянно, чувствовал себя в родной стихии, его бесстрашие и в чем-то бесшабашность вызывали одновременно уважение и страх у красных командиров, а еще больше у врагов. Красавица и «ужас мира» Этого «скакуна» на полном ходу остановила красавица Оленька, интеллигентная девушка, которая сразила сорвиголову своими безупречными манерами, декламацией стихов и тонким знанием французского языка. Он влюбился без памяти, она же присматривалась к нему долго, прежде всего, взяв слово, что он не будет по пустякам рисковать собой в бою… Антон старался, но из этого ровным счетом ничего не получалось. Она сердилась и выговаривала: «Я не хочу остаться вдовой на первой же неделе совместной жизни». Но он притягивал, как магнит: все вокруг него бурлило, расцвечивалась яркими красками, а без него мир казался серым и скучным. Бог уберег красного командира Антона Быкова, послал ему в жены Оленьку, но не изменил его натуру, в шутку она всегда его называла «ужас мира, стыд природы». Не образумился он и в военной академии – схлестнулся с приспособленцами, которых тогда хватало, к сожалению, среди начальства тоже. В результате семья красного командира отправилась в знаменитую Кушку (крайняя южная точка СССР), где Антону Быкову очень скоро пришлось поменять должность директора овцеводческого совхоза на роль командира партизанского отряда. Днем в этих местах власть была советская, а ночью – басмаческая. Пришлось открывать военные действия против врагов… По возвращению в Москву Антона Быкова не арестовали и не расстреляли, как большинство его сослуживцев по Конармии. Более того, доверили важный партийный пост, но, как говорится, не в коня корм, во время жаркой дискуссии буйный Антон не выдержал и запустил стулом в первого секретаря Московского горкома партии. Как его не арестовали за нарушение партийной дисциплины – загадка… Он ушел директором одного из московских заводов, а с началом Великой Отечественной войны, отправив предприятие в эвакуацию, сам побежал в военкомат, записался добровольцем, и ушел рыть окопы и защищать столицу… Весь в отца Только для того, чтобы стало понятно, в кого пошел невысокий, но боец до мозга костей, Ролан. В Москве, где семья до войны жила в коммуналке, старший брат Гера, всегда был пай-мальчиком, а вот младшего – Ролана – знала «вся улица наша», все окрестности. Его часто использовали, как «подсадную утку» для развязывания драк: он смело задирал пацанов старше себя, а потом откуда ни возьмись за него заступались свои парни… А еще таким... В эвакуации у 13-летнего Ролана открылся «дар Сивиллы», он предсказывал взрослым судьбы их ушедших на фронт мужей, братьев и сыновей, часто деньги за эти сеансы предвидения были основным источником доходов. Но к возвращению в Москву юный предсказатель настолько подорвал свою нервную систему, что оказался в больнице им. Кащенко. А в артисты он пошел в 1947 году, долгие годы играл «самого себя», обыкновенного советского парня, лишенного, может быть, особого таланта, но очень добросовестного и стремящегося к знаниям. Причем, хватался за любые роли, больше у них на курсе «светился» только Михаил Ульянов. Тернистый путь И все-таки его путь в театр, кино и режиссуру не был устлан только розами. Чаще всего ему приходилось босыми пятками наступать не на нежные лепестки, а на острые шипы. Чего стоит высказывание министра культуры Екатерины Фурцевой, увидевшей Быкова в роли Пушкина! Она его просто обозвала уродом… Но Ролан очень напоминал своего отца: такой же взрывной, импульсивный, никогда не снимающий шапки перед авторитетами, сильными мира сего. Однажды, когда он собирался заняться режиссурой, Быков позвонил не кому-нибудь, а самому Михаилу Ромму и напросился на встречу с ним. Через полчаса разговора у Ромма закружилась голова: он не мог понять, кто перед ним, сумасшедший или гений? Но потом пришел к выводу: все-таки гений. Думаю, нет смысла рассказывать обо всех перипетиях биографии Ролана Быкова. О нем лучше всего расскажут фильмы, в которых он снимался или которые снимал. Помню, каким шоком для многих советских людей стал фильм «Чучело», в котором девочкой-подростком дебютировала в кино малолетняя дочь Аллы Пугачевой – Кристина Орбакайте. Ее творческий дуэт с мэтром советского кинематографа Юрием Никулиным просто потрясает. В 1983 году, внешне еще очень благополучном для Советской власти, этот фильм был, как гром среди ясного неба. И в нем уже явственно ощущается призыв Максима Горького: «Буря, пусть скорее грянет буря!» «Мне бы еще лет пятнадцать!» Спустя пятнадцать лет врачи обнаружили у Быкова рак легких. Он не сдавался, он боролся, он разрывался на десятки кусочков, стараясь поспеть везде: и на съемочной площадке, и в своем Центре кино, и друзьям старался помогать. Когда потребовалась срочная и дорогостоящая операция Леониду Филатову, одним из первых на помощь бросился Быков. Он и лекарства дефицитные добывал, и с лучшими европейскими врачами созванивался, консультируясь… В августе 1998 года поправляющийся Филатов и один из его спасителей Ролан Быков встретились в санатории «Барвиха». На прощание Ролан Антонович вздохнул и сказал: «Мне бы еще лет 15 прожить. Или на худой конец – 10». ему оставалось жить чуть менее двух месяцев…  
 _________________ Я не ухожу. Просто иногда меня нет... |
Страница 1 из 1
| |
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы |