22 июня скоро
Автор
Сообщение
| Скоро 22 июня, начало войны, однако
К.Симонов Я помню в Вязьме старый дом. Одну лишь ночь мы жили в нём. Мы ели то, что бог послал, И пили, что шофёр достал. Мы уезжали в бой чуть свет. Кто был в ту ночь, иных уж нет. Но знаю я, что в смертный час За тем столом он вспомнил нас. В ту ночь, готовясь умирать, Навек забыли мы, как лгать, Как изменять, как быть скупым, Как над добром дрожать своим. Хлеб пополам, кров пополам - Так жизнь в ту ночь открылась нам. Я помню в Вязьме старый дом. В день мира прах его с трудом Найдём средь выжженных печей И обгорелых кирпичей, Но мы складчину соберём И вновь построим этот дом, С такой же печкой и столом И накрест клееным стеклом. Чтоб было в доме всё точь-в-точь Как в ту нам памятную ночь. И если кто-нибудь из нас Рубашку другу не отдаст, Хлеб не поделит пополам, Солжёт, или изменит нам, Иль, находясь в чинах больших, Друзей забудет фронтовых, Мы суд солдатский соберём И в этот дом его сошлём. Пусть посидит один в дому, Как будто завтра в бой ему, Как будто, если лжёт сейчас, Он, может, лжёт в последний раз, Как будто хлеба не даёт Тому, кто к вечеру умрёт, И палец подаёт тому, Кто завтра жизнь спасёт ему. Пусть вместо нас лишь горький стыд Ночь за столом с ним просидит. Мы, встретясь, по его глазам Прочтём: он был иль не был там. Коль не был, - значит, круг друзей, На одного ещё тесней. Но если был, мы ничего Не спросим больше у него. Он вновь по гроб нам будет мил, Пусть честно скажет: - Я там был Леонид Сергеев На горе, на горочке стоит колоколенка, А с неё по полюшку лупит пулемёт. И лежит на полюшке, сапогами к солнышку, С растакой-то матерью наш геройский взвод. Мы землицу лапаем скуренными пальцами, Пули, как воробушки, плещутся в пыли - Митрия Горохова да сержанта Мохова Эти вот воробушки взяли да нашли. Тут старшой Крупенников говорит мне тоненько, Чтоб я принял смертушку за честной народ, Чтоб на колоколенке захлебнулся кровушкой Растакой-разэтакий, этот "сукин кот"! Я к своей винтовочке крепко штык прилаживал, За сапог засовывал старенкий наган. "Славу" третьей степени да медаль отважную С левой клал сторонушки глубоко в карман. Мне сухарик подали, мне чинарик бросили, Мне старшой Крупенников фляжку опростал... Я её испробовал, вспомнил маму родную И по полю ровному быстро побежал. А на колоколенке "сукин кот" занервничал, Стал меня выцеливать, чтоб наверняка, Да видать, сориночка - малая песчиночка В глаз попала лютому - дернулась рука... Я-т винтовку выронил да упал за камушек, Чтоб подумал, вражина, будто зацепил... Да он, видать, был стреляный, сразу не поверил мне - И по камню-камушку длинно засадил. Да, видно, не судьба была пули мне отпробовать : Сам старшой Крупенников встал, как на парад... ...Сразу с колоколенки, весело чирикая, В грудь слетели пташечки, бросили назад... ...Горочки-пригорочки, башни, колоколенки. Что кому назначено? Чей теперь черед? ...Рана незажитая, память неубитая, Солнышко, да полюшко, да геройский взвод.
|
||||||||||||||
breaker
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 25.11.2005
Сообщения: 1939
Откуда: Шадринск
Статус: Offline
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 25.11.2005
Сообщения: 1939
Откуда: Шадринск
Статус: Offline
| Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью. Куда ж теперь идти солдату, Кому нести печаль свою? Пошел солдат в глубоком горе На перекресток двух дорог, Нашел солдат в широком поле Травой заросший бугорок. Стоит солдат — и словно комья Застряли в горле у него. Сказал солдат: "Встречай, Прасковья, Героя-мужа своего. Готовь для гостя угощенье, Накрой в избе широкий стол, — Свой день, свой праздник возвращенья К тебе я праздновать пришел..." Никто солдату не ответил, Никто его не повстречал, И только теплый летний ветер Траву могильную качал. Вздохнул солдат, ремень поправил, Раскрыл мешок походный свой, Бутылку горькую поставил На серый камень гробовой. "Не осуждай меня, Прасковья, Что я пришел к тебе такой: Хотел я выпить за здоровье, А должен пить за упокой. Сойдутся вновь друзья, подружки, Но не сойтись вовеки нам..." И пил солдат из медной кружки Вино с печалью пополам. Он пил — солдат, слуга народа, И с болью в сердце говорил: "Я шел к тебе четыре года, Я три державы покорил..." Хмелел солдат, слеза катилась, Слеза несбывшихся надежд, И на груди его светилась Медаль за город Будапешт. 1945 ПЕРЕД АТАКОЙ Когда на смерть идут — поют, а перед этим можно плакать. Ведь самый страшный час в бою — час ожидания атаки. Снег минами изрыт вокруг и почернел от пыли минной. Разрыв — и умирает друг. И значит — смерть проходит мимо. Сейчас настанет мой черед, За мной одним идет охота. Будь проклят сорок первый год — ты, вмерзшая в снега пехота. Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины. Разрыв — и лейтенант хрипит. И смерть опять проходит мимо. Но мы уже не в силах ждать. И нас ведет через траншеи окоченевшая вражда, штыком дырявящая шеи. Бой был короткий. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую. 1942 Если дорог тебе твой дом, Где ты русским выкормлен был, Под бревенчатым потолком, Где ты, в люльке качаясь, плыл; Если дороги в доме том Тебе стены, печь и углы, Дедом, прадедом и отцом В нем исхоженные полы; Если мил тебе бедный сад С майским цветом, с жужжаньем пчел И под липой сто лет назад В землю вкопанный дедом стол; Если ты не хочешь, чтоб пол В твоем доме фашист топтал, Чтоб он сел за дедовский стол И деревья в саду сломал... Если мать тебе дорога — Тебя выкормившая грудь, Где давно уже нет молока, Только можно щекой прильнуть; Если вынести нету сил, Чтоб фашист, к ней постоем став, По щекам морщинистым бил, Косы на руку намотав; Чтобы те же руки ее, Что несли тебя в колыбель, Мыли гаду его белье И стелили ему постель... Если ты отца не забыл, Что качал тебя на руках, Что хорошим солдатом был И пропал в карпатских снегах, Что погиб за Волгу, за Дон, За отчизны твоей судьбу; Если ты не хочешь, чтоб он Перевертывался в гробу, Чтоб солдатский портрет в крестах Взял фашист и на пол сорвал И у матери на глазах На лицо ему наступал... Если ты не хочешь отдать Ту, с которой вдвоем ходил, Ту, что долго поцеловать Ты не смел,— так ее любил,— Чтоб фашисты ее живьем Взяли силой, зажав в углу, И распяли ее втроем, Обнаженную, на полу; Чтоб досталось трем этим псам В стонах, в ненависти, в крови Все, что свято берег ты сам Всею силой мужской любви... Если ты фашисту с ружьем Не желаешь навек отдать Дом, где жил ты, жену и мать, Все, что родиной мы зовем,— Знай: никто ее не спасет, Если ты ее не спасешь; Знай: никто его не убьет, Если ты его не убьешь. И пока его не убил, Ты молчи о своей любви, Край, где рос ты, и дом, где жил, Своей родиной не зови. Пусть фашиста убил твой брат, Пусть фашиста убил сосед,— Это брат и сосед твой мстят, А тебе оправданья нет. За чужой спиной не сидят, Из чужой винтовки не мстят. Раз фашиста убил твой брат,— Это он, а не ты солдат. Так убей фашиста, чтоб он, А не ты на земле лежал, Не в твоем дому чтобы стон, А в его по мертвым стоял. Так хотел он, его вина,— Пусть горит его дом, а не твой, И пускай не твоя жена, А его пусть будет вдовой. Пусть исплачется не твоя, А его родившая мать, Не твоя, а его семья Понапрасну пусть будет ждать. Так убей же хоть одного! Так убей же его скорей! Сколько раз увидишь его, Столько раз его и убей! 1942 _________________ Не бывает вечных двигателей. Бывают только вечные тормоза. |
breaker писал(а): Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью. Куда ж теперь идти солдату, Кому нести печаль свою? Пошел солдат в глубоком горе На перекресток двух дорог, Нашел солдат в широком поле Травой заросший бугорок. ... Вообще военные стихи такие простые, такие простые слова и рифмы. Но почему-то так на каких-то струнах души играют. Уж не знаю, может быть это не у всех. _________________ http://asm.shadrinsk.net |
| Вадим Шефнер
Зеркало Как бы ударом страшного тарана Здесь половина дома снесена, И в облаках морозного тумана Обугленная высится стена. Еще обои порванные помнят О прежней жизни, мирной и простой. Но двери всех обрушившихся комнат, Раскрытые, висят над пустотой. И пусть я все забуду остальное - Мне не забыть, как, на ветру дрожа, Висит над бездной зеркало стенное На высоте шестого этажа. Оно каким-то чудом не разбилось. Убиты люди, стены сметены, - Оно висит, судьбы слепая милость, Над пропостью печали и войны. Свидетель довоенного уюта, На сыростью изъеденной стене Тепло дыханья и улыбку чью-то Оно хранит в стеклянной глубине. Куда ж она, неведомая, делась, Иль по дорогам странствует каким Та девушка, которая гляделась И косы заплетала перед ним?.. Быть может, это зеркало видало Ее последний миг, когда ее Хаос обломков камня и металла, Обрушась вниз, швырнул в небытие. Теперь в него и день и ночь глядится Лицо ожесточенное войны. В нем орудийных выстрелов зарницы И зарева тревожные видны. Его теперь ночная душит сырость, Слепят пожары дымом и огнем. Но все пройдет. И, что бы ни случилось - Враг никогда не отразится в нем! _________________ Я ещё та "чёрная кошечка", дорогу перейду тьфу-тьфу не поможет.. |
| без стихов.
страшно это _________________ Многие вещи гораздо проще чем кажутся |
| От героев былых времен
Не осталось порой имен. Те, кто приняли смертный бой, Стали просто землей и травой... Только грозная доблесть их Поселилась в сердцах живых. Этот вечный огонь, нам завещанный одним, Мы в груди храним. Погляди на моих бойцов - Целый свет помнит их в лицо. Вот застыл батальон в строю... Снова старых друзей узнаю. Хоть им нет двадцати пяти, Трудный путь им пришлось пройти, Это те, кто в штыки поднимался как один, Те, кто брал Берлин! Нет в России семьи такой, Где не памятен был свой герой. И глаза молодых солдат С фотографий увядших глядят... Этот взгляд, словно высший суд, Для ребят, что сейчас растут. И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть, Ни с пути свернуть! Песня из к/ф "Офицеры", автор Владимир Златоустовский *** О войне в наших книгах писали, Как про сказку, не как про беду. Правды горькой, увы, мы не знали, О войне я рассказ свой веду. Втрое больше, чем враг, потеряли Мы солдат в том горящем аду, Лишь потери, когда подсчитали, Осознали кровавую мзду. Не уменьем - числом воевали. Кровь была, как цветы на снегу. Мясом пушечным нас лишь считали, И бросали под танки врагу. За солдат, что погибли, пропали, Оправдание есть ли суду? Ведь «Суворовых» мы расстреляли Пред войною, стране на беду. За Победу сполна заплатили, Нас косили травой на лугу. Как всегда мы врага победили, Жаль вот, слез я унять не могу. Автор: Гаврюшкин Александр Евгеньевич *** ЕЛКА На втором Белорусском еще продолжалось затишье, Шел к закату короткий последний декабрьский день. Сухарями в землянке хрустели голодные мыши, Прибежавшие к нам из сожженных дотла деревень. Новогоднюю ночь третий раз я на фронте встречала. Показалось - конца не предвидится этой войне. Захотелось домой, поняла, что смертельно устала. (Виновато затишье - совсем не до грусти в огне!) Показалась могилой землянка в четыре наката. Умирала печурка. Под ватник забрался мороз... Тут влетели со смехом из ротной разведки ребята: - Почему ты одна? И чего ты повесила нос? Вышла с ними на волю, на злой ветерок из землянки. Посмотрела на небо - ракета ль сгорела, звезда? Прогревая моторы, ревели немецкие танки, Иногда минометы палили незнамо куда. А когда с полутьмой я освоилась мало-помалу, То застыла не веря: пожарами освещена Горделиво и скромно красавица елка стояла! И откуда взялась среди чистого поля она? Не игрушки на ней, а натертые гильзы блестели, Между банок с тушенкой трофейный висел шоколад... Рукавицею трогая лапы замерзшие ели, Я сквозь слезы смотрела на сразу притихших ребят. Дорогие мои д`артаньяны из ротной разведки! Я люблю вас! И буду любить вас до смерти, всю жизнь! Я зарылась лицом в эти детством пропахшие ветки... Вдруг обвал артналета и чья-то команда: "Ложись!" Контратака! Пробил санитарную сумку осколок, Я бинтую ребят на взбесившемся черном снегу... Сколько было потом новогодних сверкающих елок! Их забыла, а эту забыть не могу... Юлия Друнина _________________ Я ещё та "чёрная кошечка", дорогу перейду тьфу-тьфу не поможет.. |
| Короткая летняя ночь.
Бал выпускной, рассвет. Школьный вальс откружил, Закончены десять лет... Не знает ещё никто, Что не допоёт соловей, Что через час ВОЙНА Взорвёт тишину полей... И не было мысли тогда, Что через лишенья и беды Четыре года идти С боями к Великой Победе. Не знали кто станет Героем, Кто Неизвестным солдатом Двадцать второго июня, В воскресную - чёрную дату... (с) Владимир Шагов Добавлено спустя 1 минуту 37 секунд: Дыма черная десница Распростерлась над землей, На полях горит пшеница, Разъярив июньский зной, Суетливо птицы кружат Над расстрелянным селом, Будто панихиду служат, На восход крестясь крылом, Едкий дух застывшей боли, Сон кошмарный, - нынче быль, Жаждет свежей русской крови Змей стальной, утюжа пыль, Сбиты главы у собора, В грозном, приторном чаду Древний Спас взирает скорбно На тевтонскую орду, Страшной карой за безверье Русским новая война, Выпить чашу искупленья, У которой нету дна, Гарью горизонт замаран, До победы путь далек, Сатанинская армада, Выполнять веленье ада Марширует на восток. (с) Сергей Байбара _________________ Скажи мне чей Крым, и я скажу кто ты. |
22 июня.... 
МИНУТА МОЛЧАНИЯ.... На носилках, около сарая, на краю отбитого села, санитарка шепчет, умирая: - я еще, ребята, не жила... и бойцы вокруг нее толпятся и не могут ей в глаза смотреть: восемнадцать - это восемнадцать, но ко всем неумолима смерть... через много лет в глазах любимой, что в его глаза устремлены, отблеск зарев, колыханье дыма вдруг увидит ветеран войны. вздрогнет он и отойдет к окошку, закурить пытаясь на ходу. подожди его, жена, немножко - в сорок первом он сейчас году. там, где возле черного сарая, на краю отбитого села, девочка лепечет, умирая: - я еще, ребята, не жила... И будет так, неотвратимо будет.
На сцену выйдет в орденах старик- Последний на планете фронтовик, И перед ним в порыве встанут люди... И голосом спокойным, но усталым Старик бывалый поведёт рассказ Как эту землю вырвал из металла, Как это солнце он сберёг для нас... Мальчишки будут очень удивляться, Девчонки будут горестно вздыхать- Как это можно- умереть в семнадцать, Как можно маму в детстве потерять... И он уйдет в росе рассветов алых, В букетах роз и маков полевых... ЗАПОМИНАЙТЕ ИХ, ПОКА НЕ ПОЗДНО, ПОКА ОНИ ЖИВУТ СРЕДИ ЖИВЫХ. _________________ Я ещё та "чёрная кошечка", дорогу перейду тьфу-тьфу не поможет.. |
| Ион Деген
*** Мой товарищ, в смертельной агонии Не зови понапрасну друзей. Дай-ка лучше согрею ладони я Над дымящейся кровью твоей. Ты не плачь, не стони, ты не маленький, Ты не ранен, ты просто убит. Дай на память сниму с тебя валенки. Нам еще наступать предстоит. |
| 22 ИЮНЯ
Не танцуйте сегодня, не пойте. В предвечерний задумчивый час Молчаливо у окон постойте, Вспомяните погибших за нас. Там, в толпе, средь любимых, влюблённых, Средь весёлых и крепких ребят, Чьи-то тени в пилотках зелёных На окраины молча спешат. Им нельзя задержаться, остаться - Их берёт этот день навсегда, На путях сортировочных станций Им разлуку трубят поезда. Окликать их и звать их - напрасно, Не промолвят ни слова в ответ, Но с улыбкою грустной и ясной Поглядите им пристально вслед. В.Шефнер, 1961 _________________ Я ещё та "чёрная кошечка", дорогу перейду тьфу-тьфу не поможет.. |
Страница 1 из 1
| |
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы |